– Ладно, Коля, спасибо за угощение. Извини, что побеспокоила, я больше так не буду. Желаю скорейшего свидания со смыслом, – Наташа мило улыбнулась и подхватила сумочку.

Вакуров сдвинул брови и открыл рот. Так он просидел несколько секунд, за которые Наташа исчезла из его поля зрения. Он бросился догонять и сделал это в фойе домжура.

– Наталья, погоди! А как же… это… дело?

– Извини, но я не могу доверить тебе чужую тайну. Всего доброго.

– А незнакомым сыщикам бы доверила, да? – обиделся Вакуров и снова догнал Наташу.

– Профессиональная этика. Это касается психоаналитиков, врачей и сыщиков тоже. Всех тех, кто у людей вместо друзей, – бросила Наташа, вышла из домжура и направилась к метро.

Вакуров растерянно стоял посередине фойе и ничего не понимал.

Нельзя заранее правильно определить, какую сторону бутерброда мазать маслом. И, конечно, Илья не мог предвидеть последствий того, что он всё-таки решил сегодня сделать.

Последний раз Илья был здесь восемь лет назад. Он хорошо запомнил тот морозный январский день, когда они с сестрой и племянником уезжали из квартиры Максима-иллюзиониста. Уже погрузили все немногочисленные пожитки, Оля с малышом грелись в салоне фургончика, а Илья с Максимом стояли у подъезда и долго молчали, слушая вой пронизывающего ветра. Они даже не пожали друг другу руки – гениальный Учитель и талантливый Ученик.

– Желаю удачи, – выдавил из себя старший и опытный.

– Спасибо, – ответил молодой и решительный.

С тех пор ни тот, ни другой не пытались наладить погибшие за несколько дней дружеские отношения. И вот ноги сами принесли Илью в московский район Кунцево. Он понятия не имел, живёт ли здесь Максим по-прежнему, который, несмотря на разницу в возрасте, никогда не был для Асиных Максимом Петровичем. Илья даже не знал, жив ли он, ведь недавно Гершковичу должно было исполниться пятьдесят восемь.

С бешено колотящимся сердцем Илья звонил в когда-то родную квартиру, простая хлипкая дверь которой так и осталась на своём месте. Хотя когда-то Гершкович неплохо зарабатывал и вполне мог поставить железную. Но именно равнодушие Максима к деньгам и всему материальному – практически исчезнувшая с лица Земли черта характера – сыграла роковую роль в той ссоре. «Кто жертвует искусством ради бизнеса, уже никогда не пожертвует бизнесом ради искусства» – это жизненное кредо Гершкович взял на вооружение после того, как вернулся из тюрьмы.

Дверь распахнулась, и они узнали друг друга сразу же. Илья практически не изменился – лишь слегка располнел и добавил мышечной массы. Гершкович ссутулился, почти полностью облысел, но густая поседевшая борода и огромные очки – всё те же. А его цепкий, пронзительный взгляд заставил Илью растеряться и забыть все слова, которые он подготовил.

– Ольга? – то ли спросил, то ли утвердил Максим Петрович, давая Илье возможность пройти в прихожую.

Как же он заблуждался, думая, что Учитель даже не пустит его на порог! Между ними всё та же безнадёжная пропасть жизненной мудрости, которую Илье ни за что не перепрыгнуть.

– Да.

Они прошли на кухню, и Гершкович поставил закопчённый чайник на газовую плиту. Сколько лет эта обитель не знала ремонта? Илья окинул взглядом деревянные полки и буфет, серый потолок с проплешинами, битую раковину с подтекающим краном, облупленные стены… Хозяин открыл рычащий, словно голодный медведь, холодильник «Север» и выставил запечатанную бутылку «Столичной». И тут Илья не удержался:

– Ты знал, что я приду?

– Сколько ей исполнилось? Должно быть двадцать семь? – Гершкович открыл бутылку ножом и достал две рюмки, – господи, молодая-то какая… Молодая-то какая девочка…

В словах Максима Петровича Илья услышал укор – дескать, довёл твой криминал сестру до могилы, а я предупреждал.

Выпили молча, не чокаясь, и без закуски. Конечно, пересказывать все события, происшедшие за восемь лет, нет никакого резона. Конечно, Илья приехал к Максиму, потому что больше нет ни одного человека в мире, которому можно было бы довериться. А значит, скинуть с плеч хотя бы часть невыносимого груза.

– Мы нашли способ вылечить Борьку, – Илья поджёг сигарету, – для этого нужно двести тысяч баксов. Мы согласились похитить дочь богатого бизнесмена и потребовать с него выкуп. Этой ночью девчонка и её приятель попытались сбежать. Оля хотела ей помешать, но девчонка убила её. Застрелила.

– Застрелила, – повторил Гершкович.

– Я только что похоронил её, на Волоколамском кладбище. Выкопал могилу и положил её туда. И всё.

Илья закрыл лицо руками. Максим Петрович налил ещё.

– Девчонка сбежала? – спросил он.

– Сбежала. Но я найду её.

– Найдёшь и убьёшь?

Их взгляды встретились. Эмоции переполняли Илью и он, опрокинув рюмку, сжал кулаки:

– Меня ничто не остановит! Понимаешь? Мне не нужны сейчас грёбаные рассуждения о судьбе и боге, ослепшем и оглохшем боге, который отобрал у меня сестру, а у Борьки – мать! Мне плевать на то, кто виноват! Я не убийца! Я вот так вот, – Илья провёл рукой по шее, – натерпелся от несправедливости вашего бога! За что мучается Борька, за какие-такие грехи? Я хочу исправить ошибку, но у меня забирают сестру! Я пойду до конца!