Один или два раза я пыталась поговорить с мужем спокойно и рассудительно, но так не смогла пробиться к его разуму. Он сразу же говорил, что я пытаюсь свалить вину на Гленду, и отказывался меня слушать. Видя такую холодность, я вспомнила, что даже в счастливые времена чувствовала, что Чандлеры — зимние люди.

После снежной бури наступила оттепель. Снег таял и ручейками сбегал по залитому солнцем склону холма, а там, где лежала тень, оседал и становился похожим на лед. Но по ночам температура падала так низко, что поверхность озера снова замерзала и теперь представляла собой прекрасный каток. В Нью-Йорке я научилась кататься на коньках, но у меня не было никакого желания вставать на них сейчас.

Наступил канун Рождества, и Пандора Макинтайр пригласила окрестных жителей провести эту ночь у костра. Все должны были принести с собой вязанки дров, домашние пирожки и рождественское печенье.

Номи тоже готовилась внести свою лепту в угощение. Ее щеки слегка разрумянились от кухонного жара, а глаза сияли, словно у ребенка в предвкушении праздника. Почти забыв о своих мрачных предсказаниях, она выглядела такой счастливой, какой мне еще не приходилось ее видеть.

Близнецы по-прежнему вели себя так, словно алебастровой головки никогда и не существовало.

Я не могла этого понять. Почему Гленн, своими собственными руками создавший прелестную скульптуру, не переживает ее потерю так, как я? Это лицо из алебастра — мое и в то же время не мое — снилось мне ночами. Я страдала из-за того, что головка была уничтожена, из-за того, что рухнул мой брак, из-за того, что я потеряла любовь мужа…

А Гленну, судя по всему, не было до всего этого никакого дела. Он был счастлив близостью с сестрой и уже явно забыл, что в свое время говорил мне о стремлении выйти из-под ее влияния.

В их поведении меня особенно беспокоило одно — казалось, они затеяли против Пандоры какую-то интригу, чтобы расстроить ее план застройки другой стороны озера. Каждый раз при упоминании этого проекта близнецы обменивались выразительными взглядами, и я не раз слышала их перешептывания, когда они считали, что поблизости никого нет. Гленн и Гленда вели себя как шаловливые и испорченные дети, с которыми нужно постоянно быть настороже, поскольку в их поступках не было ничего от взрослых, разумных людей.

В Гленде появился какой-то новый блеск, который пугал меня. Она часто одевалась в черное и иногда носила черный янтарь, который при каждом ее движении отбрасывал темные отблески, которые очень подходили ей — темной и холодной, как зимняя ночь. Сейчас сходство этой женщины с черной мраморной головкой, которую сделал с нее брат, было почти полным.

День накануне Рождества был солнечным и морозным. Прогноз погоды обещал ясную и не слишком холодную ночь. Рождественская елка уже стояла в гостиной, и мы занимались ее украшением, когда приехал Колтон.

Он вошел, нагруженный чемоданами, с улыбкой на лице. Но мы встретили его таким виноватым молчанием, что он сразу же догадался: что-то произошло.

Я взглянула на Гленна и поняла, с каким страхом он ожидал момента, когда придется рассказать отцу о происшествии с алебастровой головкой. Эта работа реабилитировала его в глазах Колтона, и он не без оснований предполагал, что может вновь потерять восстановленное с таким трудом уважение отца.

Гленда первой подбежала к Колтону, быстро поцеловала его в щеку, взяла багаж и стала помогать ему снять пальто. В этот день на ней были черные бархатные брюки и пуловер, расшитый блестящими черными бусинками. Она даже повязала голову черным шелковым шарфом, скрывшим яркие волосы, и Колтон, восхищенно оглядев дочь с ног до головы, назвал ее черным ангелом.

Я выбрала бы совсем другое слово.

Номи увидела лицо Гленна и спустилась со стремянки, стоя на которой вешала украшения на верхние ветки.

— Предоставь это мне, — прошептала она племяннику. — Я сама поговорю с твоим отцом.

Я держалась поодаль, делая вид, что прикрепляю длинную ленту мишуры к нижним ветвям. Поздоровавшись с Номи и обняв каждого из близнецов, Колтон подошел ко мне.

— Вы сейчас сами похожи на елочное украшение, — с улыбкой сказал он.

Он не поцеловал меня, как своих детей, а просто подержал в объятиях, а потом отстранился, внимательно изучая мое лицо.

— Что-то произошло, — сказал он после долгой паузы. — Я привык улавливать малейшие оттенки настроения в человеческих лицах, и сейчас уверен: у вас внутри что-то сломалось.

— Оставь Дину в покое, — вмешалась Номи. — Лучше пойдем и поговорим, прежде чем ты начнешь задавать вопросы.

Гленда ослепительно улыбнулась отцу, а Гленн отвернулся, избегая его взгляда. Слегка похлопав меня по плечу, Колтон прошел следом за Номи в ее гостиную.

Как только за ними закрылась дверь, близнецы сделали вид, будто меня нет в комнате. Они склонились головами друг к другу и стали перешептываться, но не настолько тихо, чтобы я не могла их слышать.