После обеда Илья Романович не дал отдохнуть ни Елене, ни карлице, а послал их в дорогой французский магазин.

— Негоже нашей графинюшке ходить в чьих-то обносках! — ворковал добрый дядюшка. — Прикупи себе, милая, платьицев и разных к ним финтифлюшек, ну ты знаешь! Завтра выйдешь к гостям во всей красе.

— Но, дядюшка, — возразила Елена, — я бы хотела сперва навестить могилы моих несчастных родителей…

— Об этом я уже позаботился, с утра пораньше поедем в Новодевичий, отслужим панихидку.

— Ах, дядюшка, как мне благодарить вас? — Она снова бросилась к нему на грудь и крепко расцеловала в обе щеки.

Все это время у Елены вертелся в голове вопрос: откуда дядюшка взял средства на реставрацию ее фамильного особняка? Она припомнила, что, по словам родителей, князь был гол как сокол, но расспрашивать его из деликатности не решалась.

По магазинам ездили недолго. Платье она выбрала одно-единственное, опять фиолетового цвета, только сшитое лучше коломенского, прочие покупки тоже были сделаны самые скромные, чтобы не вводить дядюшку в расходы. Несмотря на его широкое гостеприимство, девушке было с ним как-то не совсем ловко, и она бессознательно осторожничала, не желая быть обязанной князю слишком многим. Самым странным казалось ей то, что она все еще не чувствовала себя дома…

Князь же Белозерский, оставшись один, не находил себе места. Мошенник Макар Силыч обманул его, уверив, что никого из Мещерских нет больше на белом свете! Племянница свалилась как снег на голову и совсем не вовремя… Осталось меньше недели до того знаменательного дня, когда он официально должен вступить в права наследства. А что теперь? Он уже истратил значительную сумму денег Дениса Ивановича, денег, по закону принадлежащих сироте. Так и по суду могут привлечь! Необходимо что-то предпринять, и как можно скорее, пока племянница пребывает в радостном и наивном неведении.

К ужину Илья Романович не вышел, сославшись на нездоровье. И даже обожаемый восьмилетний сын Борисушка был принят им холодно, в нервах.

— Чего тебе? — хмуро спросил отец, когда мальчик в каштановых длинных кудряшках, из-за кокетливой прически и бархатного костюмчика весь похожий на дорогую фарфоровую куклу, прижался к нему.

Заведя с заученным плаксивым выражением большие, зеленые глаза, Борисушка притворно шмыгнул носом и ангельским голоском пожаловался:

— Папенька, отец Себастьян опять мне влепил единицу по-латыни!

— Чем же ты не угодил иезуиту? — равнодушно спросил князь.

— Я не выучил урока…

— А кто же будет за тебя учить? Старый Архип или Дунька с коромыслом?

— Я не выучил, потому что Глеб украл мой учебник! — выпалил Борисушка.

Имя ненавистного сына заставило Белозерского наконец оторваться от тяжелых дум.

— Ну это ты брось! — не поверил он. — Наверно, посеял где-то учебник, а хочешь свалить все на немощного брата?

— Не такой уж он и немощный, папенька, — возразил мальчик, — по ночам Глебушка спрягает вслух глаголы. Я все слышу через стенку. Он только притворяется больным и немым, а на самом деле…

— Ладно, ступай, не ври на брата! — прервал ябедничество отец. — Скажи еще, что он балеты танцует и романсы поет! После разберемся. И скажи отцу Себастьяну, чтобы принес новый учебник либо старый нашел, не то я с него вычту — он за твоими книгами следить обязан.

Ночь прошла в бесконечных метаниях по кабинету и бесплодных раздумьях. Забыться сном князю удалось всего на пару часов, но именно во сне его и осенило…

Илларион разбудил князя в семь, как тот наказывал. Лошади и карета уже ждали на дворе. Они выпили с Еленой по чашке чая и отправились в путь.

— Как спалось тебе, друг мой Аленушка, на новой перине? — ласково начал Илья Романович.

— Спасибо, дядюшка, перина чудесная! — благодарно ответила Елена и посмотрела на князя с дочерней любовью.

— С кузенами познакомилась?

— Они у вас такие разные! — осторожно заметила та. — Борис веселый и общительный, а Глеб…

Он прервал ее громким вздохом:

— Слабый, больной мальчик, — сказал Илья Романович то ли с жалостью, то ли с упреком, как будто Глеб болел ему назло. — Доктора говорят, больше года не проживет.

— И нет никакой надежды?! — воскликнула юная графиня.

— Ему, бедному, не хватает материнского тепла, — продолжал князь, довольный произведенным впечатлением. — Как мой ангел Наталья Харитоновна, царство ей небесное, преставилась, так и ангеленок наш захворал, словно покойница тянет его к себе в могилку. Матери, знать, без него скучно…

— Господь с вами, дядюшка! — прослезясь, перекрестилась Елена. — Какие ужасы вы говорите!

— Эх, Аленушка, то ли еще в жизни бывает… Молода ты еще все знать!