Подозреваю, что и простые луисвильцы, и обитатели "Ивового Гребня" настаивают на своей принадлежности к югу по одним и тем же соображениям: Юг звучит куда шикарнее, чем Середина.

Сиси Смак, вероятно, согласилась нас принять, потому что девушка протянула мне регистрационный листок.

— Распишитесь, пожалуйста.

Наступил напряженный момент. Матиасу и Глории также придется заполнить нужную графу. Но сумеет ли толстуха поставить хотя бы крестик, не говоря уж о том, чтобы начертать свое имя? К счастью, девушка в форме добродушно предложила:

— Распишитесь и за остальных. Все так делают.

Это было вопиющим нарушением правил безопасности, но я не стала спорить. Сделала, что мне велели, и вернулась к машине.

Следующий опасный момент наступил, когда Матиас, передав мне конверт с фотографиями, принялся помогать Глории выйти из машины. Стоило той ступить на твердую землю, как ее зашатало из стороны в сторону. Я испугалась, что толстуха не доберется до подъезда на своих двоих. Но нет, тяжело повиснув на Матиасе, она преодолела дистанцию, как и подобает стойкому оловянному солдатику.

Вот только песен больше не пела. Поразительно, но она даже не мурлыкала себе под нос, пока мы тащились к парадному. Все свое внимание Глория сосредоточила на ногах, осторожно ставя их одну перед другой.

"Добро" охраны дает вам пропуск в элитное общество. Привратник не только распахнул перед нами дверь, но и отдал честь, прикоснувшись пальцами к шляпе, словно приветствовал английскую королеву.

Глория пришла в восторг. Пройдя сквозь дубовые двери, она широко улыбнулась привратнику и отсалютовала в ответ, похлопав ладонью по зеленому бантику в рыжей шевелюре.

В таких местах, как холл "Ивового Гребня", невольно переходишь на шепот. Минуя зеркала в золотых рамах с лиственным орнаментом, огромные филодендроны в горшках и антикварные канапе, расставленные по углам, мы с Матиасом переговаривались приглушенным тоном распорядителей похорон:

— Какой этаж?

— Сказали, третий.

Роскошь, вынудившая нас с Матиасом понизить голос, нисколько не смутила Глорию.

— Ух ты! — гаркнула она. — Разве это не высший класс, а?

В холле я насчитала четырех людей. Все они обернулись на замечание толстухи. Все четверо были седовласы и смотрели неодобрительно.

Энергичным кивком я дала понять нашей спутнице, что слышала ее и повторять нет нужды, и отвернулась, дабы оборвать ее излияния.

Благодаря мягкому свету, струившемуся из медных бра на стенах, мраморным плитам на полу и деревянным панелям благородных синих оттенков в холле "Ивового Гребня" чувствуешь себя, как в соборе. Если, конечно, найдется собор просторный, как футбольное поле, с огромной хрустальной люстрой на потолке и журчащим фонтаном в центре.

И проститутка живет в таких условиях. Вот уж действительно ирония судьбы!

Матиас, вероятно, тоже ощутил эту иронию.

— Ты уверена, что мы не ошиблись адресом? — прошептал он. — Очень уж это место не похоже на…

— Да тут она живет, все правильно! — перебила Глория. Матиас по-прежнему поддерживал ее из опасения, как бы дамочка не рухнула по дороге и нам не пришлось втаскивать безжизненное тело в лифт. — Мне ли не знать, я не раз наведывалась к ней в гости.

Пройдя не меньше тридцати ярдов по футбольному холлу, мы поравнялись с антикварным резным столом, за которым восседал человек в строгом костюме. Он вежливо указал на лифт с дверьми из орехового дерева.

Я тоже бывала здесь. Несколько раз. И никогда парень за резным столом ничего другого не делал. В конце концов я решила, что для того его и наняли, чтобы указывать на лифт плавным мановением руки, не издавая при этом ни звука.

Даже лифт в этом доме умел вести себя тихо. Его двери распахнулись без малейшего шороха. Но то, что умел лифт, было китайской грамотой для Глории. Когда двери лифта открылись, она присвистнула. В том, что седовласые головы опять повернулись в нашу сторону, не было ничего удивительного. Удивительно, что охрана не прибежала, ведь акустика была прекрасная.

— Какой шик! — Глория глянула на меня. — Теперь вы понимаете, почему я и за миллион лет не догадалась бы, что Сиси Смак — шлюха?

Возможно, мне почудилось, но последнее слово прозвучало особенно громко и гулким эхом прокатилось по холлу.

Языком Глория ворочала уже много лучше, посему не было никакой надежды, что ее слов не разберут. Матиас, например, отлично разобрал. Он вдруг издал странный звук, словно его душили. И уж наверняка трубный глас Глории достиг ушей всех присутствовавших. Пока мы с Матиасом запихивали толстуху в лифт, я не удержалась и украдкой оглянулась.