Мэтью не удивился содержанию доклада, он удивился выдержке своего пятого любимого клиента. Вот что значит воспитание чувств. Чувства знают свое место и сейчас сидят под замком. Когда Варя позвонила сказать, что едет к нему с полученным докладом, Мэтью, взглянув в календарь, подумал, что остаток дня придется выслушивать сетования, насколько голословен и несправедлив каждый пассаж. По практике он знал, что такие непродуктивные обсуждения неизбежны. Что с этим поделаешь, люди… В конце концов, каждый час оплачен, сострадание клиенту — тоже его работа. Сейчас явится и будет убеждать его, что он, Мэтью, должен дать отпор каждому бездоказательному обвинению. Естественная реакция человека, ищущего защиту. Он был поражен, когда Варя сказала, что обсуждать сейчас нечего, она хочет только оставить копию доклада, чтобы каждый из них прочел документ с карандашом в руках и сопоставил с собственными материалами, тогда можно будет что-то обсуждать.

Они были из одного теста, Мэтью и его пятый любимый клиент, который стремительно повышал свой рейтинг. Мэтью читал доклад, предвкушая свой очередной интеллектуальный праздник. Как он расправится с Шубертом! У Мэтью на него, как известно, был собственный зуб. А Варя — молодец. Она ему поможет. Точнее, не будет мешать своими эмоциями, как это делали бы многие другие. А еще она увидит, как он, Мэтью, разнесет шубертовский доклад в пух и прах. Приятно, что на этом празднике он, Мэтью, будет не одинок. Хотя на интеллектуальном пиру сотрапезники не нужны, но зрители не помешают.

На выходные Мэтью, забрав доклад, уехал в Сассекс, оставив Грейс развлекать своих избалованных детей в Кэмдене. Он сидел перед камином, пил шампанское, читал и размышлял. Этот процесс он называл thinking and considering, считал его важнейшим вкладом в построение защиты и, не стесняясь, прямо под таким названием и включал в счета клиентам потраченные на него часы.

Реальность — ничто, да и на ее самостоятельную интерпретацию способен всякий, у кого есть хоть какие-то мозги. Доказательная сила интерпретации, конечно, зависит от твердости базиса фактов. Но гораздо больше она зависит от правильной концепции. Именно она создает для фактов контекст, русло, по которому они текут, в котором оцениваются. В конечном итоге схватка обвинения и защиты — всегда схватка двух концепций, положенных на чаши весов Фемиды. Их оценивает восприятие Фемиды, чувственные ощущения женщины с завязанными глазами. В данном случае его концепция будет оцениваться не женщиной с завязанными глазами, а политиками. Их глаза не завязаны, зато они заняты оценкой огромного количества шахматных полей, на которых одновременно играется множество партий. Создать концепцию для таких игроков — задача, достойная творца. Challenge. А Варя — благодарный зритель, она будет способна оценить его творение.

Варя тем временем тоже работала в одиночестве. Никто не знает ее жизни лучше, чем она сама, и только она в состоянии написать о ней правдиво. Мэтью не сможет это сделать за нее, он должен лишь дать оценку ее тексту, поправить его. Она сидела за компьютером у себя дома вечерами в будни и у Рольфа на даче в выходные. Рольф был бы не «Собака», если бы не совал свой нос в ее работу, не обнюхивал все вокруг. Он изводил Варю чтением через плечо и уточняющими вопросами. Они цапались и огрызались. Варя считала, что он ей только мешает, сбивает с толку. Наконец Рольф не выдержал:

— Варя, может, твой «тренер» и считает, что у тебя хорошие мозги, но это означает лишь то, что он зауряден сам. У тебя в принципе отсутствует юридическое мышление.

— А у тебя оно присутствует!

— Да, у меня присутствует. Ты пишешь все, как говоришь. А люди будут читать не так. Ты комкаешь фразы, везде оставляешь простор для чужих толкований. А каждое предложение должно быть выверенным и недвусмысленным. Вот ты пишешь: «Разве это доказательство?» Сотри и напиши: «Это не доказательство». Чувствуешь разницу?

— Нет, не чувствую. Это не меняет сути.

— Боже, боже, с кем я имею дело! Глупая женщина. Сути не меняет! Еще как меняет. Уж поверь мне, я столько раз имел дело с подобными документами…

— Еще один юрист выискался на мою голову. Может, вы с Мэтью на пару все без меня напишете?

— Варя, у нас нет времени на глупости. Просто поверь, что я имею хорошее представление, как надо писать подобного рода бумаги.

От Рольфа, как от всякой собаки, было невозможно отвязаться. Он бегал кругами и хватал зубами все, что подворачивалось. Он зажимал мертвой хваткой каждое предложение и терзал, мусолил его, пока Варя не сдавалась и не переписывала, как он требовал. Постепенно она стала находить, что его советы не так уж бесполезны. Она начинала понимать его логику. Похоже, парень многое повидал на своем веку. Жаль, что сейчас действительно нет времени расспрашивать его об этом. И где только он нахватался? Варя, конечно, была не столь наивна, чтобы не понимать, что теоретически каждый человек, направленный государством на высокую должность в международной сфере, вполне может быть и агентом, но что толку об этом думать? Она же чувствовала, как глубоко и искренне Рольф к ней привязан.

— Вот теперь совсем другое дело. Можешь на сегодня отдохнуть. Уже поздно. Глупая, глупая моя детка. Устала? Ничего, через несколько дней ты все закончишь.

— Это будет первый набросок, драфт. Потом надо будет все переписывать.

— Правильно. Но первый драфт должен отлежаться. А тем временем я должен тебя свозить куда-то отдохнуть.

— Ты считаешь, у меня есть сейчас время на это?

— Праздники никто не отменял. У тебя скоро день рождения. На следующей неделе мы прихватываем пятницу, садимся с утра в «Евростар» и едем. Куда хочешь, в Париж или в Брюссель?

— В Париж, конечно.

— А я бы выбрал Брюссель. Ты была там? Нет. А сразу — Париж, Париж. Говорю же, глупая, глупая Madchen. Брюссель — это город-музей. Главная площадь — театральная декорация. Нигде в мире нет такой концентрации зданий в Jugendstill и в Art deco. Ни в одном музее мира нет такой богатой коллекции сюрреализма, как в Брюсселе.

— Я не люблю Дали.

— Я тоже не очень, но там и Рене Магритт, и Поль Дельво…

— Магритт еще слышала, а второго — нет.

— Вот, я и говорю, Madchen… А из зданий Jugendstill самое потрясающее — это Hortamuseum. Виктор Орта — архитектор, который перенес Art nouveau из декоративного искусства в архитектуру. Самый знаменитый бельгийский архитектор.