Канадец оказался прав. Проходит с полминуты, и животом вверх всплывает самое удивительное животное из всех существующих.

Хотя теоретически я знаю его строение и необычную анатомию, все равно рассматриваю с превеликим интересом. Остальные охотники разделяют мое любопытство, ибо, кроме канадца и старого австралийца, никто из нас никогда не видел ничего подобного.

Поворачиваем добычу из стороны в сторону и все более громко выражаем удивление.

Первое сообщение, полученное в Европе об этом необычном четвероногом, вызвало всеобщее негодование ученых всех стран. По какому праву это существо, не имеющее никакого «научного гражданства», пытается опровергнуть все классификации? Слишком поздно оно появилось, и тем хуже для него! Все места уже заняты.

И вообще, к какому виду его отнести, как назвать? К птицам — не причислишь, ибо оно не летает. У него есть четыре лапы, чтобы бегать и плавать, есть и сосцы, чтобы кормить детенышей, значит, млекопитающее? Но как тогда быть с перепончатыми лапами и утиным носом? И в довершение всего с тем, что его самка откладывает яйца!..

Отчаявшись найти решение этой трудной проблемы, ученые единственный раз дружно расписались в своем неведении и единогласно решили, что такого австралийского животного попросту не существует.

Однако то, что происходило в другом полушарии, не имело никакого значения для самого героя научного конфуза. Самки продолжали откладывать яйца и заботливо питать молоком потомство.

Если решение профессоров нимало не тревожило покой животного, то австралийские колонисты, не желая слыть обманщиками и справедливо возмутившись оскорблением, нанесенным одному из обитателей их новой родины, решили проучить премудрых скептиков. В один прекрасный день зоологи Европы остолбенели, узнав, что два скваттера, приехавшие в Глазго, привезли с собой шесть прекрасно законсервированных экземпляров животного, не признаваемого ученым миром.

Оживленно беседуя на эту тему, мы вернулись в лагерь с превосходной добычей, которая, можете мне поверить, была весьма желанной, поскольку уже три дня члены экспедиции питались исключительно консервами.

Я боялся, что мой бедный Сириль, оставшийся в «полевом госпитале», узнав о наших подвигах, пошлет к черту свою рану. Вовсе нет, он сияет, нисколько не сожалея о том, что не сделал ни одного выстрела. По-моему, он даже благословляет свое ранение, ибо оно обеспечило ему свидание с милой Келли. Ну что ж, мой герой, все прекрасно, подождем завершения экспедиции, похоже, оно будет напоминать конец романа.

Я же тщательно почистил свой карабин, а потом принялся свежевать добытого утконоса. Благодаря захваченному с собой запасу мыла, содержащего мышьяк, удается сохранить шкуру животного в прекрасном состоянии. Хочется привезти ее домой, где она хорошо будет смотреться в моем большом стеклянном шкафу с трофеями охотника-натуралиста.

Переход через тропики. — Нашествие крыс. — Песчаная пустыня. — Нехватка воды. — Эпизоотия [113] . — Непоправимые несчастья. — Мы вынуждены бросить четыре повозки. — Офтальмия. — Дерево от лихорадки. — Ужасные последствия солнечного удара.

— Двадцать три с половиной градуса южной широты и сто тридцать пять градусов восточной долготы, — объявил майор, определявший наше местонахождение. — Господа, пересекаем тропик [114] Козерога.

— Спасибо, майор, — поблагодарил МакКроули, растянувшись под квадратным куском парусины, прикрепленным к четырем большим деревьям, не отбрасывавшим тени. — Хронометр так же, как и солнце, сообщает, что сейчас полдень, не так ли? Мы шли с трех часов ночи и проделали примерно семь-восемь французских лье.

— Превосходно, — оживился старый офицер. — Пробудем здесь до завтра. Слава Богу, после схватки с людоедами мы значительно приблизились к цели.

— И к счастью, без помех.

— Было бы пренеприятно, мой лейтенант, — как всегда, официально обратился Сириль к МакКроули, — каждый раз сталкиваться с австралийцами, желающими насадить нас на вертела или рассечь головы своим каменным оружием.

— Вполне разделяю ваше мнение, дорогой охотник, и до сих пор с содроганием вспоминаю о встрече с дикарями. Да, горячая была схватка!

— Бедняги! И почему только они ведут себя подобным образом с такими людьми, как мы, которые и мухи-то не обидят.

Да, вы, французы, — филантропы. Но, дорогой друг, когда делают омлет, разбивают яйца. Если хочешь колонизировать страну, нельзя останавливаться ни перед чем. Лучше убить каннибалов, которые хотят помешать другим попасть в этот рай, чем быть убитыми ими.

— Минуточку, лейтенант! Я предпочел бы сам мучиться, чем пролить кровь ближнего.

— Благодаря заботам нашего друга мы уже на ногах, раны зажили, пройдено триста километров после того злополучного дня, который мог стать для нас последним, — вмешался Робартс. — Еще одна неделя — и путешествие завершится. Так забудем же этот кошмар и простим несчастных, они более невежественны, чем виновны.