Как выразился Френсис, лес получил «солнечный удар». Дождей, несомненно, не было, и вся растительность, лишенная возможности черпать в земле живительную влагу, зачахла под лучами тропического солнца.

Сохранилась она только по берегам ручья. К сожалению, есть основания полагать, что опустошению подверглось огромное пространство.

— Все против нас, — тихо бормочет сэр Рид. — Вернемся обратно, нечего и думать о путешествии по этим унылым местам. Там, в долине, и решим, что делать. Но рекомендую, господа, сохранять крайнюю сдержанность. Нет смысла увеличивать страдания больным и раненым сообщением о новом несчастье.

Молчаливые жесты согласия были нашим единственным ответом, и мы вернулись к месту, откуда стартовали.

— Где же кенгуру? — спросил МакКроули, как только увидел меня.

— Увы…

— Так я и думал. Ваше зрение не восстановилось полностью. К счастью, Том раздобыл прекрасное жаркое. Маойр, у вас бесценный слуга.

Между огнем и водой. — Предвидение сэра Рида. — Последствия пожара. — Голод. — Золотоносное поле. — Колония опоссумов в стволе эвкалипта. — Триумф Тома. — Знак войны на стволе дерева. — Новый и последний подвиг Мирадора. — Стратегия четвероногих. — Ошибка. — Талисман.

Позади нас мертвая пустыня, впереди — мертвый лес; невозможно ни продвигаться вперед, ни отступать назад. Запасы продовольствия почти исчерпаны, и нет никаких возможностей их пополнить. Единственный выход в том, чтобы, как только больные окончательно поправятся, следовать по течению ручья, ведущего, к сожалению, на запад и, следовательно, уводящего экспедицию в сторону от ее цели. Необходимо быстро принять решение, нельзя терять драгоценное время.

За ночью следует жаркий гнетущий день. Большие черные тучи, между которыми виднеются бледные просветы, быстро бегут с запада на восток, гонимые знойным ветром, несущим облака пыли, — нечто вроде австралийского самума [119] . Спящие мечутся в лихорадочном сне, я же не могу сомкнуть глаз, испытывая, как говорят в просторечье, ломоту в ногах; надо пройтись, размяться. За неимением лучшего, брожу по берегу ручья, серебряного от мерцания звезд. Но вскоре почти все они скрываются за тучами.

Мой тонкий слух, различающий малейший шум, улавливает слабый рокот, который то усиливается, то затихает в зависимости от силы ветра. С тревогой прислушиваюсь. Шум нарастает. Он чем-то напоминает гул града, барабанящего по листве. Прикладываю ухо к земле и слышу что-то похожее на громыхание идущего поезда. Взволнованный, встаю и иду будить Тома, чей безошибочный инстинкт поможет разобраться в характере этого явления. Кажется, воды ручья, которые с трудом видны, бурлят и текут сильнее.

Услышав мой окрик, Том вскакивает, таращит глаза, прислушивается и, насколько это возможно, раздувает ноздри своего приплюснутого носа. В течение нескольких минут он неподвижен. И вдруг на черном липе появляется выражение неописуемого ужаса, а длинные, худые руки поднимаются в жесте отчаяния. Том издает гортанный возглас, заставляющий вздрогнуть и вскочить больных.

— Оок!..

— Что случилось? — спрашивает майор кратко, без видимых эмоций.

— Вода!..

— Что ты хочешь этим сказать?

Абориген с растерянным видом невнятно произносит длинную фразу, которую я не понимаю, но смысл которой тотчас улавливает его хозяин, привыкший к грамматике верного слуги.

— Ладно.

Несколько больших шагов, и майор уже возле сэра Рида, устремившегося ему навстречу.

— Что такое, Харви?

— Наводнение. Вода движется со скоростью кавалерийского эскадрона.

— Как теперь быть?

— Надо скорее выбираться из низины.

— У нас совсем нет времени?

— Нам многое надо успеть.

— Харви, возьмите на себя командование. Я займусь детьми.

И, обретя вновь юношескую энергию, скваттер спешит к девушкам.

— Джентльмены, ко мне! — кричит старый офицер голосом, привыкшим повелевать во время грохота битвы, и этот призыв проникает в сердце каждого.

Все на ногах и слушают приказы. Ветер усиливается. Ослепительные молнии пронзают сплошную пелену туч. Лишь немного отдохнув, с опухшими, воспаленными глазами поселенцы вновь готовы к бою, хотя и не знают, какая опасность им угрожает.

— Запрягайте лошадей!

Двенадцать человек без сутолоки и паники снаряжают две повозки.

Сцену поспешных сборов освещают два фонаря, почти не нужных из-за частых вспышек молний.

— Взять запас еды на два дня и по пять пачек патронов! — раздается очередная команда.

Крышка большого ящика отлетает, поддетая топором, поспешно разбираются консервы. Запасаемся также и боеприпасами.

Если людям удается сохранять спокойствие, то стихия, напротив, неистово разбушевалась. Небо пылает, гул бурного водного потока, несущегося по узкой лощине, сливается с раскатами грома.

Голос Харви подобен звуку горна:

— Все готово?

— Да, — отзывается МакКроули, на которого возложены обязанности помощника командира.

— Отлично! Эдвард, возьмите большую карту и берегите ее как зеницу ока.

— Есть, командир!

— Френсис, вам даю компас и секстант. Помните, они для нас важнее продуктов.

— Буду их беречь, сэр, — невозмутимо отвечает гигант. И всем ясно, что он скорее умрет, чем не выполнит порученное.