Женщина — ей на вид лет тридцать — была одета в светлые спортивные брюки, подобные тем, в которых обычно бегают по утрам, и футболку, под которой кое-что просматривалось. Ее широкий рот растянулся в улыбке.

— Джон Синклер?

— Да. А вы наверное Дора?

— Нет, я Рита.

Я удивленно посмотрел на нее.

— Но у вас наверняка есть что-то общее с Дорой?

Она кивнула.

— Садитесь, пожалуйста, мистер Синклер.

Она указала рукой на узкую скамейку, поверхность которой была обтянута ярко-красным синтетическим материалом.

Я сел. Мне стало как-то не по себе. За стенами вагончика ревел ураган. Звук сейчас был такой, как будто завывало какое-то животное, жалующееся на причиненную боль.

— Вы что-нибудь выпьете?

— Воды, пожалуй, выпью.

Рита отправилась туда, где у нее стоял холодильник, размером не больше, чем бывает холодильник-бар в гостинице. Сама ничего пить не стала. Налив мне чуть меньше стакана, она поставила его вместе с бутылкой на маленький пластиковый столик.

Я отпил глоток и почувствовал, как у меня во рту лопаются пузырики, выделяющиеся из минеральной воды.

— Дора не смогла прийти? — спросил я, осторожно ставя стакан обратно.

— К сожалению…

— В чем…

Рита подняла руку, прерывая меня.

— Мистер Синклер. Прежде чем вы начнете задавать свои вопросы, мне придется сказать, что Дора, к сожалению, уже не сможет прийти никогда.

Я понял, что она имела в виду, но помедлил с ответом.

— Вы хотите сказать, что она мертва?

Рита кивнула головой.

— Да, она умерла. Но успела мне все рассказать. Дора вам звонила неделю назад, не так ли?

— Верно.

Рита шумно вздохнула.

— В тот же день она умерла от сердечного приступа. Поделать было ничего нельзя. Мы ее уже похоронили.

— Сколько ей было лет?

— Больше семидесяти.

Рита вытерла глаза.

— Я… Я очень любила ее, господин Синклер. Она была мне почти матерью, надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать. Поэтому ее смерть на меня так подействовала.

— Понимаю, Рита. Что, у нее здоровье было неважное? Больное сердце?

— Не знаю. Дора об этом никогда не говорила. Мы даже не знали, откуда она родом.

— Чем она занималась?

Рита махнула рукой.

— Прорицательством. Выступала в цирке, рассказывала людям, что находится в их карманах. Я была ее ассистентом, мы работали вместе. Но в маленьком цирке у каждого должно быть несколько профессий. Я, например, умею еще ходить по проволоке. Мне работа нравится, или, вернее, она мне нравилась до тех пор, пока не умерла моя подруга.

— Что же Дора хотела мне сказать?

— Она дала мне одну вещь, которую нужно отдать вам. Я не знаю, что это такое. Она завернула ее, и я не распаковывала.

Рита встала. Из стенного шкафа она достала какой-то предмет, завернутый в коричневую упаковочную бумагу. Она поставила его между нами на стол. Мы молча смотрели на него.

Я удивленно поднял брови.

— Значит, содержимое свертка вам не известно? Дора передала его без всяких комментариев?

— Нет, — Рита улыбнулась, — комментарии были. Она мне сказала, что вы должны взять этот сверток и отдать его содержимое на анализ.

Я наморщил лоб.

— В обычную лабораторию?

— Думаю, да.

— И больше ничего не сказала? Может быть, она хотела мне еще что-нибудь передать?

— Нет, это все.

Я приподнял подарок. Он был не тяжелый и легко умещался на ладони. Я пытался понять, что внутри. Это вряд ли была бомба. Мои мысли работали совсем в другом направлении.

— Можно открыть? — спросил я.

Рита пожала плечами.

— Конечно. Теперь это принадлежит вам. Откровенно говоря, мне тоже интересно, что там внутри.

Сверток не был перевязан. По углам бумага скреплена прозрачным клеем. Я осторожно расклеил углы и развернул хрустящий сверток.

Передо мной оказалась маленькая картонная коробка с крышкой. Я осторожно приподнял крышку. Она открылась без труда. Рита и я смотрели на нее с напряженным интересом. Все это напоминало рождественские праздники. Каждый хотел увидеть, что Дора оставила в наследство.

Оказалось, что это обычная банка со стеклянной крышкой. Подобные сосуды используются для хранения варенья, только содержимое здесь выглядело иначе. На дне было немного какой-то массы, напоминающей деготь. Мы удивленно на нее уставились. Наконец я первый обрел дар речи.