— Мы занимаемся теперь другим делом, — морщась, проговорил старик.

— А какую работу можете предложить?

— У нас нет вакансий шофера. Пойдете разнорабочим. Паек и восемьдесят марок в неделю.

— Я подумаю, — сказал Йошка, забирая документы.

Погребок «Альтказе» был минутах в пяти от фабрики Хохмайстера. Обслуживал он, видимо, здешних рабочих и тех, кто жил поблизости.

Едва Йошка расположился за столиком, как к нему приковылял кельнер в солдатском френче и синих кавалерийских галифе с леями. От кельнера не укрылись награда Железным крестом второй степени, серебряный значок ранения и красно-бордовая ленточка медали «За зимний поход на Восток», которую фронтовики прозвали «мороженым мясом».

— Оттуда, приятель? — спросил кельнер, мотнув головой куда-то в сторону.

— А ты, я вижу, тоже уже свое получил?…

— С добавкой.

— Как так?

— Вместо ноги сделали протез, а где взять половину ягодицы?

— Без этого прожить можно, а вот без шнапса и пива… — Йошка извлек из бумажника продуктовую карточку и деньги. — Пусть побегает твой напарник. Мы же хлопнем по рюмочке за фронтовые наши дела. Я плачу.

Кельнер воровато оглянулся, понизил голос:

— С этим сейчас строго, но сообразим…

Он прохромал к стойке, что-то шепнул толстяку, тот, приподнявшись на цыпочки, посмотрел на Йошку и скрылся в подсобке.

Йошка стал разглядывать людей в пивной. Больше было стариков. Они, наверное, помнили Ноеля Хохмайстера, когда тот еще строил свой «Пилигрим». Были и малолетки непризывного возраста, которые либо заканчивали гимназию, либо числились в командах «Трудового фронта». В дальнем углу обосновалась компания вояк-отпускников в серо-голубых авиационных куртках.

Подошел кельнер с подносом, опустил на стол две литровые фаянсовые кружки крепкого портера, тарелки с зельцем и темную бутылку с наклейкой рейнвейна. Рюмки с ловкостью фокусника он выдернул из-под фартука, пододвинул стул и, скособочившись, сел.

— Плохо на свадьбе сидеть с невестой, — хохотнул Йошка.

— У меня уже двое малышей. Ханна сразу наградила двойней, — похвастался кельнер, оживившись перед выпивкой.

В бутылке оказался настоящий шнапс. Выпили за жизнь, за конец войны, за Ханну, за маленьких Гансика и Йоста… Скоро Йошка узнал о кельнере все: и что зовут его Хуго, и что получает он пенсию по ранению, но в нынешние времена приходится подрабатывать, так как толстяк за стойкой, чтоб у него лопнули потроха, его тесть и жмот, и о том, где начал войну и где кончил — в деревне Чуриково под Малоярославцем…

— А ведь я был каменотесом! — вздохнул Хуго и потянулся к бутылке.

— Ты знаешь здесь всех выпивох?

— За исключением фронтовиков в углу, назову каждого. — От выпитого кельнер побледнел немного, но глаза оставались трезвыми.

— Не знаешь ли ты Фехнера?…

— Ахима? Как же! Будет здесь ровно в семь и выпьет не менее двух литров пива.

— У него отец… — Йошка наморщил лоб, как бы пытаясь вспомнить имя.

— Вальтер? Так он погиб под Истрой не то в ноябре, не то в декабре сорок первого…

— В ноябре. А где он служил раньше?

— Как где? В нашем восьмом Баварском округе, потом его услали в Россию и оттуда пришел «постэнгель» [45] . Геройски погиб за великую Германию… Ну, ты знаешь такие штучки.

— Письма от товарищей Вальтера Ахим не получал?

— По-моему, нет.

— Может, не сказал?

— Ну, об этом бы знали все. Ахим не из молчунов.

— Как же так?! Мы писали Ахиму всем отделением! Вальтер погиб на наших глазах, когда мы попали под огонь «русских органов» [46] , — растерянно пробормотал Йошка.

— Вы небось так душещипательно описали его смерть, что цензура не выдержала слез и выбросила письмо в корзину.

— Возможно. Но мы рассказали, как было.

— Если ты хочешь увидеть Ахима, приходи в семь. Я оставлю столик.

Хуго отрезал в продовольственных карточках ровно столько талончиков, сколько стоил обед. Взял деньги за выпивку. Сдачу положил перед Йошкой.

Тут Йошка решил попросить Хуго еще об одном одолжении:

— Нет ли у тебя на примете порядочного ювелира?

— Ха! Как же! Найдешь среди этих пройдох честных людей!

— И все же придется… В России раздобыл кое-что, хочу продать.

— Сейчас колечки и камешки упали в цене. Наши ребята тащат их со всех концов мира, — не то с осуждением, не то с завистью проговорил Хуго. — Запиши адрес одного кровососа. Его зовут Карл Зейштейн.

Йошка на пачке сигарет записал улицу и дом, где жил ювелир, и распрощался с кельнером.

Чтобы скоротать время до вечера, он поехал в городской парк, сел под тень распустившейся липы. Из аллейки выпорхнула похожая на птичку старушка с букетом подснежников и прощебетала фразу, которая примерно звучала так: «Ну а что же мы купим сегодня?» Йошка развел руками — до цветов ли бедному отпускнику?!