– Ах да, – кивнул он.

– Они направляются в ледяной дворец, – важно сказала малышка. – Где живет принц.

– Да, я вижу. Они собираются рассказать ему обо всем, чтобы он мог поехать и спасти принцессу.

Он совсем забыл волшебную страну чудес, рождаемую воображением ребенка, мир, в котором все, что угодно, могло превратиться во что угодно, и не было ничего невозможного. Он почувствовал, как на него внезапно нахлынула совершенно неожиданная и неуместная ностальгия по детству.

– Патриция собирается рисовать, сэр, – серьезно доложил Руперт. – Она хорошая художница. А я хочу попрактиковаться в каллиграфии. Когда я пишу, то сажаю слишком много клякс, да и буквы у меня получаются разного размера.

– Но он старается, дядя, – немедленно вклинилась Патриция. – И у него уже получается гораздо лучше.

Виконт глядел на них, на храброго маленького восьмилетнего мальчика, который отважно старался быть мужчиной и игнорировать снег за окном, и преданного семилетнего рыжика, грудью ставшего на защиту брата от возможного гнева дяди по поводу клякс или неровного письма.

Что-то подобное почувствовало и его сердце, дрогнувшее в груди.

Он встретился взглядом с леди Карлайл и в упор уставился на нее. Она не отвела глаз.

– Оставляю это на вас, – небрежно бросила она. – Правила обычно устанавливают мужчины.

Он посмотрел вниз на запрокинутые лица его племянника и племянниц, лица, на которых не было и проблеска надежды, одно только кроткое смирение с тем, что случилось и должно случиться.

Он стиснул руки за спиной.

– Неужели живопись и чистописание действительно привлекают кого-то больше, чем вылазка во двор, чтобы побарахтаться в снегу, слепить снеговика, понаделать снежных ангелов и покидаться снежками? – спросил он. – Если это так, то мы о ней забудем. Но я бы, например, сожалел о таком выборе.

Самая маленькая глядела на него, не меняя выражения личика. И почти болезненная надежда зародилась в глазах двух старших.

– Милорд… – казалось, няню хватит удар.

Вскинув брови, виконт повернулся к ней. Он бесстыдно использовал свои самые надменные, самые аристократические манеры:

– Да, мисс Чемберс?

– Милорд, – выдавила няня. – Викарий. Мисс Хикман-Пью. Будет скандал.

Ему хотелось послать к дьяволу и викария, и миссис Хикман-Пью, кем бы они ни были, но он вспомнил о присутствии детей и о двух выговорах его языку, сделанных вчера вечером.

– Миссис Чемберс, мы пойдем в сад за домом, чтобы нас никто не видел и не возмущался, – сказал он. – Если, – он обернулся к детям, – кто-то пожелает составить мне компанию. Если нет, я тоже никуда не пойду. Одному валяться в снегу неинтересно.

– Я пойду, сэр! – встрепенулся Руперт но, сразу же сникнув, тихо добавил: – Если это не будет неуместным и непочтительным по отношению к нашим маме и папе.

– Не будет, дорогой, – спокойно сказала леди Карлайл.

Лорд Морси впился в нее глазами. Так она называла его дважды за время их помолвки. Но сейчас она улыбалась их племяннику и нечто похожее на нежность, было в ее глазах.

– Я тоже пойду! – в голосе Патриции слышалась едва ли не мучительная надежда.- Можно, няня? Ну, пожалуйста, пожалуйста!

– Патриция, при всем уважении к мисс Чемберс, – твердо сказала леди Карлайл, – должна заметить, что дядя Тимоти теперь занимает место твоего отца – с тех пор как тот отошел в мир иной. Если дядя Тимоти говорит, что вы можете выйти и порезвиться в снегу, значит, можете.

– О! – глаза Патриции распахнулись в страстном желании.

– Я сделаю снеговика вышиной восемь футов! – закричал Роберт, его глаза сверкали, а голос был голосом жизнерадостного ребенка. – И шириной шесть футов!

Кто-то похлопал виконта по ноге чуть выше колена. Большие карие глаза пристально глядели на него.

– Вы наш дядя Тимоти? – тихо спросила Каролина.

– Единственный и неповторимый, – улыбнулся он малышке. – А это ваша тетя Урсула.

До него дошло, что дети даже не знали их имен. Он понял, что не должен был полностью отворачиваться от сестры. Должен был терпеть ее и несносного Парра хотя бы ради детей. Детям нужны дяди и тети. И кузены. Он мельком подумал о четырех кузенах – двух мальчиках и двух девочках, с которыми они с Урсулой могли бы познакомить детей.

– Пусть няня оденет вас потеплее, – сказал он. – Встречаемся внизу через десять минут. Каролина, вы тоже пойдете?

Она кивнула. Ее личико все еще было запрокинуто. Как могли родители, имеющие трех таких детей, искать где-то другое богатство, подумал он, легонько касаясь ее мягких кудряшек.

– А тетя Урсула тоже может пойти? – спросила малышка.

– Полагаю, ваша тетя предпочтет остаться дома, в тепле и уюте. Истинные леди обычно именно так и поступают.

– Что?! – он услышал возмущение в голосе леди Карлайл прежде, чем перевел взгляд, чтобы увидеть ее раздувшиеся ноздри, сверкающие глаза и пылающие волосы. Поддразнивая ее, он помнил, что когда она злилась, ее волосы, казалось, становились еще ярче.