– После обеда, – сказала она, – я зайду, чтобы подоткнуть вам одеяло и поцеловать на ночь. Можно?

Патриция радостно улыбнулась ей. Руперт понурился. Каролина пристально глядела на нее, ухватив в горсть ее юбку.

– Я тоже зайду, – добавил виконт Морси, – удостовериться, что ни один уголок одеяла не свесился. Мы должны быть аккуратны в таких вещах.

Руперт прыснул и девочки повернули к нему улыбающиеся лица. Каролина хихикала так же радостно, как в первый раз на улице, когда от ее смеха дрогнуло сердце леди Карлайл.

Лорд Морси тоже поднялся.

– Миледи, – он предложил ей руку, – позвольте проводить вас в вашу комнату.

Жаль, что этого нельзя избежать. Ей так не хотелось касаться его. Она была достаточно благоразумна, чтобы много лет держаться от него как можно дальше. И многие из этих лет ее сердце было в мире. Ей хотелось, чтобы так оно и оставалось.

Он церемонно поклонился ей, когда они подошли к дверям ее комнаты, выпустил ее руку, и, не сказав ни слова, направился к своей комнате по соседству.

Как бы хотелось, чтобы его комната не располагалась так близко. Она вспомнила прошлую ночь, когда слышала каждое его движение в кровати. И представила его там, теплого, спящего, взъерошенного. Мужчину.

Она на мгновение зажмурила глаза и вошла в свою комнату. Если не поспешит, то очень опоздает к обеду.

***

Они с трудом дождались конца обеда, старательно поддерживая вежливую беседу, привычка к которой была для них второй натурой. Когда манеры обязывали поднять глаза от тарелок, оба ухитрялись сосредоточить взгляд на серебряный вазе для фруктов в центре стола. Она была благодарна судьбе – как, несомненно, и он, – что стол был достаточно длинным, а дворецкий рассадил их по разным концам.

Она была невероятно красива. Черный идет далеко не всем женщинам, обесцвечивает лицо, старит и лишает индивидуальности. Рыжие волосы и лицо, все еще румяное после дня на воздухе, делали ее черное платье необычайно эффектным. Она сохранила фигуру и цвет лица юной девушки, возраст лишь добавил ей красоты и благородства.

Потом они пошли к детям. Она вошла в комнату девочек, а он отправился пожелать спокойной ночи Руперту. Руперт плакал и, увидев дядю, поспешно натянул одеяло на голову. Он не знал, что с ними будет. Он все еще думал, что их отошлют в сиротский приют. И не имел представления, как ему заработать состояние, чтобы обеспечить сестер.

Лорду Морси пришлось побороть искушение взять ребенка на руки. Это было бы неправильно. Вместо этого он присел на краешек кровати и согласился, что у них обоих – мужчин в своих семьях – есть общая проблема. Он объяснил, что больше не может помогать своей сестре, но может содержать ее детей и будет делать это столько, сколько необходимо, так как он взрослый и имеет солидное состояние. Со своей стороны, Руперт мог бы уже сейчас с любовью относиться к сестрам и старательно учиться, чтобы стать образованным и воспитанным джентльменом, который поможет им хорошо устроиться в жизни, когда они вырастут.

Руперт вытер слезы, и они, как это принято у джентльменов, обменялись рукопожатием. Ясно одно, думал лорд Морси, направляясь в комнату девочек. Он не сможет оставить детей в одном из своих поместий только в обществе няни, пусть даже и опытной. Неужели он действительно собирался так поступить?

– Плачет, – шепнул он леди Карлайл, кивнув головой в сторону комнаты Руперта. – Не знает, как обеспечить своих сестер. Отнеситесь к нему как к взрослому.

– Плакала, – прошептала она в ответ, указав глазами на кровать Патриции позади себя. – Понимает, что Марджори никогда не вернется.

Она поспешно вышла из комнаты.

Маленькая пристально глядела на него своими огромными глазищами. Патриция, закрыв глаза, лежала со спокойным лицом.

– Спокойной ночи, Каролина, – нежно сказал он, наклонившись к ней и коснувшись пальцем мягкой, пухлой щечки. Кто знает, что происходит в уме застенчивого ребенка, одаренного удивительной фантазией? – Вы будете в безопасности отныне и навсегда. Дядя Тимоти и тетя Урсула проследят, чтобы вы всегда были в безопасности.

Она не улыбнулась и не ответила, только широко зевнула.

Патриция не шевельнулась и не открыла глаза, когда он повернулся к ней. Он решил, что леди Карлайл, должно быть, нашла, что сказать, чтобы успокоить девочку.

– В твоем возрасте ваша мама была самой симпатичной малюткой, – начал рассказывать он. – У нее были волосы Каролины и твое лицо. Она была моей сестрой, как ты и Каролина – сестры Руперта. Я нежно любил ее.

Веки Патриции дрогнули, и она открыла глаза.

– Тетя Урсула сказала, что папе стоило бросить всего лишь один взгляд, и он в нее влюбился, – тихо сказала она.