Но для этого надо вернуться в ночное зимнее утро, когда на партах уже зажжены керосиновые коптилки с самодельными фитилями и редкие свечи.

Дверь привычно распахнулась, и на пороге — сверкающая огнем керосиновая лампа на уровне лица учительницы, так что кажется, у лампы есть ноги и она пришла к нам сама посветить своим светом.

Анна Николаевна повернулась, сделала шаги к столу, поставила лампу на него, и волшебство почти исчезло, хотя осталась полутемная пещера класса, усыпанная почти тридцатью живыми огоньками. Наверное, со стороны мы походили на язычников, которые собрались помолиться своим древним богам. А еще мы походили на звездное небо, если постараться себе это представить: учительская лампа — это луна, а наши огоньки — это звезды.

— Сегодня, — сказала Анна Николаевна, — мы истратим десять минут урока совсем на другие занятия. Дежурный мне поможет.

Дежурным был Вовка Крошкин, круглоголовый мой добрый дружбан. Он нес зеленую эмалированную кружку с розоватой водой — как выяснилось потом, это был слабый раствор марганцовки — и следовал за Анной Николаевной. Про розовый цвет мы узнавали потом, ведь дежурить-то каждому приходилось. Учительница двигалась по рядам, и в одной руке у нее была небольшая, в общем-то, картонная коробочка, в другой же — блестящая старинная серебряная ложечка. Учительница захватывала ложечкой круглую бусинку, велела открыть рот тому, перед кем останавливалась. И требовала:

— Раскуси!

После этого она полоскала ложечку в зеленой кружке и цепляла новый шарик.

В классе возник легкий гомон, требовалось пояснение, и, не отрываясь от своего дела, Анна Николаевна принялась рассказывать, что раздает она обыкновенный витамин С и что это очень полезно, особенно если на дворе зима, а в стране война, и теперь, пока у нее есть деньги, она будет нам давать эти сладкие ягодки.

Вообще-то к своему третьему классу я знал про витамин С. Время от времени мама покупала его в аптеке, потому что он продавался без всяких карточек, хотя и стоил недешево: если мне не изменяет память — пятьдесят рублей коробочка, обтянутая грубой темно-желтой бумагой.

Сперва я думал, про витамин знают все люди, но оказалось, что Вовка, например, не знает, и я приносил ему несколько раз желтые круглые шарики в класс, да еще он угощался, когда бывал у меня в гостях. Так что он следовал в то утро за Анной Николаевной, не выказывая никакого удивления, хотя это его ассистирование закончилось смехом. Но сперва маленькая закавыка произошла со мной.

Учительница приближалась ко мне, а я все не знал, как мне быть. Ведь мама покупала мне витамин С. И я его ел. По-медицински — принимал. А другие не принимали. И мне казалось, что неудобно хрупать витамин в школе, если он есть у тебя дома. И поэтому, когда Анна Николаевна протянула мне ложечку, я мотнул головой.

— Ты что? — удивилась она.

— Я принимаю дома. Мама купила, — сказал я.

Она посмотрела на меня сквозь очки с какой-то

особенной внимательностью. Казалось, поколебалась. Ну и правильно, подумал я, пусть отдаст другому.

— Но ведь это не вредно, как ты думаешь? — строго спросила у меня учительница.

— Нет, — легко согласился я.

— Вот и хорошо, — сказала она и протянула ложечку. — Раскуси!

Я раскусил, и мне стало неловко. Получилось, я просто похвастался, что этот витамин у меня есть дома. У других нет, а у меня есть, и я еще беру у Анны Николаевны.

Закончив угощение, учительница вернулась к столу, спросила, внимательно оглядев класс:

— Я никого не забыла?

— Никого! — почти дружно ответил класс.

И тут подал голос Вовка из-за учительницыной спины:

— А я?

Анна Николаевна всплеснула руками, народ рассмеялся, и Вовка получил за заслуги и в качестве извинения сразу две бусинки. Облизываясь и улыбаясь, будто котенок, он вернулся на парту, соседнюю со моей — нас разделял только проход, — а учительница спросила:

— Знаете ли вы, что за ордена и медали государство платит деньги?

Мы сосредоточились. Никто не знал.

— Не очень большие деньги, — продолжала Анна Николаевна, — но все-таки платит. И за орден Лени-на больше всех.

Когда наша учительница говорила о взрослых вещах, мы притихали сразу, не столько проявляя естественный интерес, сколько отвечая уважением на серьезность. И в тот раз она говорила всерьез.

— Я хочу, чтобы вы знали, что я не считаю вправе тратить эти деньги на себя… Будем на них покупать витамины.

В классе было тихо. Наверное, оттого, что мы думали о сказанном, не зная, как это понять. Ведь Анна Николаевна могла и не объявлять, что витамины покупаются на орденские деньги. Просто их давать нам, и все. К тому же она всегда призывала нас к скромности, а тут выходило…

Что же тут выходило, думалось с трудом, какими-то непонятными зигзагами: ведь мы же непременно расскажем про витамин дома, и неясно, как отнесутся к этому родные, то есть, конечно, как отнесутся-то — ясно: с радостью и удовольствием, может, даже кто и сам прикупит такой же витамин своим детям, как моя мама, а ведь могут и засомневаться — надолго ли хватит учительницыных денег на витамины, они же недешевы, да и вообще, разный народ эти взрослые, скажут вдруг — а не хвастается ли учительница-то, не гордится ли, наконец, своей наградой и не желает ли к тому же упрекнуть матерей и бабушек своих учеников в том, что они плохо заботятся о своих детях и внуках?