Прежде это его никогда не заботило. Такая уж у него была работа. Эм Джи не идеализировал ее. Он видел в ней и хорошее, и плохое, и даже отвратительное. Но тут было совсем другое дело. Его личное. У него был один шанс из тысячи остаться живым и ни одного — здоровым. И в этот момент ему разонравилась мысль ехать на побережье в одиночку и остаться лицом к лицу с терзавшими его демонами. К нему вновь подкралась смертельная усталость. Она вгрызалась в душу, поражала тело, лишая сил и остатков здравого смысла. Эм Джи изнемогал от свалившейся на него ответственности. Такова была цена верности долгу.

Впервые за все годы работы в Агентстве по борьбе с наркотиками Тобин задумался над вопросом «а стоит ли?». Более неудачное время для таких размышлений было трудно придумать.

Они петляли по каким-то закоулкам, где небоскребы то и дело заслоняли от них восходящее солнце, а уличное движение замирало у каждого перекрестка. Над их головами проплыл вагончик канатной дороги с парой японцев, любовавшихся раскинувшейся перед ними Калифорнией. В воздухе запахло свежим хлебом и чесноком. Они въехали в украшенные резными драконами ворота Чайна-тауна. Эм Джи не обратил на это никакого внимания. Он Думал о близкой разлуке.

Чайна-таун. У Кэтлин сразу забурчало в животе. Запахи сои, имбиря и прочих экзотических пряностей подействовали на ее слюнные железы, как сигнал боевой тревоги. Ими были пропитаны все близлежащие переулки. Неожиданно Эм Джи свернул в самую гущу неоновых реклам и домиков с островерхими крышами, откуда доносилось печальное позвякивание колокольчиков и аромат съестного.

— Ленч? — с надеждой спросила девушка, глядя на прилавки, заваленные фруктами и овощами.

Рыбный ряд искрился от серебристой чешуи, в витринах лавок красовались подвешенные за ноги утиные тушки. Женщина с живым цыпленком под мышкой ожидала автобуса.

Эм Джи хмыкнул и покачал головой.

— Вы опять за свое? Кэтлин сморщила нос.

— Если вы меня похитили, это еще не значит, что заложников можно морить голодом.

— Вы сможете позавтракать после моего отъезда. Тут недалеко есть одно вполне подходящее для этого местечко. Как раз за углом.

Она чуть не застонала, прикинув, что в таком случае ей придется оплатить счет в сорок с лишним долларов. Нет уж, придется отказаться от удовольствия побаловать себя деликатесами по доллару за штуку. День начинался совсем не весело.

Впрочем, лучше думать о еде, чем о том, что произойдет, когда Эм Джи расстанется с ней. О том, с чем предстоит столкнуться им обоим. Она будет воображать Бог знает что, бессильная помочь ему, бессильная спасти от преследователей. От себя самого…

Она не солгала. Эм Джи действительно очень напоминал ей отца. Тот же дикий блеск безрассудства в глазах, тот же избыток адреналина в крови, заставляющий других терять голову. То же роковое, гипнотическое очарование, не оставляющее знающих их равнодушными. В то утро, когда хоронили отца, огромная церковь была заполнена людьми. Их горе было неподдельным. Но только семилетний ребенок и шестидесятилетняя женщина были полны гневом.

Правда, они никогда не признались бы в этом. Ни друг другу. Ни себе самим.

Но с тех пор гнев не оставлял их ни на минуту.

И теперь Кэтлин мысленно снова видела себя в церкви, и эта картина разъедала ей душу, словно гноящаяся рана.

Она не обратила внимания на два последних поворота и очнулась от своих дум только тогда, когда Эм Джи остановил машину, втиснув этого автобегемота в самый маленький из переулков, который только можно вообразить. Это было одно из знаменитых мест Чайна-тауна, где дома располагались так кучно, что пространства для транспорта и пешеходов почти не оставалось. Прямые, взмывающие вверх линии здесь были под запретом. И хотя до прославленных небоскребов Сан-Франциско было рукой подать, казалось, они стоят за тридевять земель отсюда. Здесь кипела своя жизнь, воздух был пронизан непривычными, экзотическими звуками и запахами, а по вечерам — вспышками неона. Толпы сновали мимо витрин, в которых было выставлено все на свете: от антикварных изделий из нефрита до живых черепах. Затейливо расписанные дверные проемы казались драгоценными вставками на фоне стен. Тобин подозрительно осмотрел пешеходов, бурливших вокруг машины, как вода вокруг скалы, выключил мотор и вышел из машины.

Кэтлин вытаращила глаза, недоумевая, что здесь могло понадобиться Эм Джи. Маленькие, благоухающие курениями и специями домики тесно прижались друг к другу.

Никто не обратил внимания на то, что Тобину пришлось чуть ли не встать на колени, чтобы вытащить Кэтлин из машины. Казалось, никто не увидел наручников на ее запястье. Никому не было дела и до того, что Эм Джи бросил машину посреди улочки так, что другим средствам транспорта приходилось-с большим трудом протискиваться мимо нее. Он провел девушку в дверь крохотной продовольственной лавки, приютившейся между прачечной и маленькой пагодой.

Когда они вошли внутрь, из-за прилавка выглянула маленькая старушка с блестящими черными волосами. Она была еще миниатюрней, чем Кэтлин, с морщинистым, словно печеное яблоко, лицом. С минуту она молча смотрела на вошедших, потом просияла и что-то защебетала по-китайски.

Эм Джи кивнул и коротко поклонился. Потом он что-то ответил старушке, заставив ее засмеяться от восторга, как смеются все матери на свете при виде непослушных сыновей. Она указала на заднюю дверь. Эм Джи снова поклонился и повел девушку к ней.