— Все в порядке, — процедил он сквозь стиснутые зубы, прежде чем девушка успела возразить.

Эм Джи взял ее за руку, подтянулся и встал. Затем просто постоял минуту-другую, пока его ноги сами решали, двигаться им или нет. Но тут поднял мятеж съеденный им бифштекс. И все это время Кэтлин не сводила с него своих огромных глаз, чем только подливала масла в огонь.

— Кстати, — с трудом выдавил он, — надеюсь, у них есть душ? Мне надо хорошенько помыться.

— Но это невозможно…

Эм Джи не удостоил ее ответом и попытался выставить вперед одну ногу. Девушка обхватила рукой его здоровый бок, но при этом ее волосы оказались слишком близко от лица Тобина. Он ощущал их слабый таинственный запах, напоминающий, о ветре и мерцании воды в лунном свете. И хотя все его внимание было сосредоточено на двери ванной, Эм Джи чувствовал, что лоб ее наморщился от напряжения и беспокойства. Ясно как день: ей меньше всего на свете хотелось тащить на себе полуголого мужчину. Однако она не сказала ни слова.

Боже, как бы он мог любить ее…

— Будь я проклят!

Ванная была размером с его комнату в Чайна-тауне. Сауна, солярий, а зелени больше, чем во всей южной Калифорнии. Образец разврата.

— Так и тянет устроить здесь какое-нибудь представление, — заметил он.

Кэтлин встрепенулась, словно птичка.

— Что?

Он удивленно покачал головой.

— Вы что, забыли, как я прожил этот месяц?

— Вы правы. Совсем забыла. И не хочу вспоминать. И в этом представлении участвовать не собираюсь. Раз уж вы добрались сюда, мне здесь больше делать нечего.

Эм Джи, слегка улыбаясь, повернулся к ней.

— Вы уверены? Черт побери, да тут семь или восемь разных ванн! Только подумайте, как здесь можно порезвиться…

Ее ответная улыбка была холодна как лед.

— Очевидно, ваше легкомыслие вызвано большой потерей крови. Еще одно подобное предложение, и я немедленно уйду отсюда.

Она и так достаточно для него сделала. А когда Эм Джи потребовалась помощь, чтобы включить душ, Кэтлин сделала и это. Но, конечно, стоило ему дотронуться до резинки трусов, как она вылетела за дверь быстрее лани. Или разведенной жены.

Он чувствовал себя лучше. Не так чтобы очень, но вполне сносно. Во всяком случае, ему хватило сил простоять под струей теплой воды, смыть с себя пот и кровь и при этом не протянуть ноги. После душа у него прибавилось оптимизма. Когда Эм Джи снова позвал Кэтлин, он ощущал себя совсем другим человеком.

И все было бы замечательно, если бы, едва взглянув на него, она не прыснула со смеху.

Тобин нахмурился.

— Мне кажется, я неплохо выгляжу.

— У вас вся голова в мыле…

Надо было срочно придумать что-нибудь.

— Оно попадает в рану и кусается.

Это рассмешило ее еще больше.

— Боже, вы ведете себя, как ребенок! Сядьте на край ванны, я помогу.

Ему и в голову не приходило, чем обернется это безобидное предложение. Разве мог он представить, что на свете нет ничего более сладострастного, чем прикосновение женских рук к волосам мужчины. Он забыл о том, как жестоко подавлял свои чувства в течение последних недель, сознательно притупляя их, чтобы не так страдать от подлости, предательства, бездомности и беспросветного отчаяния. Безжалостно заглушая в себе все нормальные человеческие инстинкты, приучая тело стойко переносить лишения. А теперь к ним добавились и раны.

Он понял это лишь тогда, когда Кэтлин помогла ему сесть на край ванны и завернула в толстое, пушистое полотенце. Когда руки, нежные, словно руки матери, запрокинули ему голову и стали поливать ее из душа так, чтобы вода не попадала на тело. Когда она наклонилась и прижалась к нему, запустила пальцы в волосы, с невыразимой осторожностью касаясь его раненой головы.

Эм Джи закрыл глаза, стараясь сдержать стон острого наслаждения. Дрожь пронзала его. Влечение, вспыхнувшее в нем при звуке ее смеха, вырвалось на свободу и превратилось в неистовое желание. Надо было это предвидеть. Тело отвечало на каждое ее прикосновение, на ласковый голос, говоривший, что она была права, что рану следовало бы зашить, потому что она опять начинает кровоточить…

Проклятие, он ничего не мог с собой поделать.

— Ну вот, — сказала она, досуха вытерев его волосы. — Теперь вставайте.

Он тонул в ощущениях, отчаявшись справиться со своими взбунтовавшимися чувствами. Зная, что уже слишком поздно.

— Эм Джи…

Ее лицо было рядом, голос дрожал от неподдельного сочувствия.

— Я говорила, что вам не следовало вставать…

Он дотянулся до ее руки.

— Все в порядке. Подождите… минутку.

У него поплыло перед глазами. От лица отхлынула кровь. Самое неподходящее время для того, чтобы проверять физиологические возможности своего организма. Когда организм теряет много крови, к нему надо относиться бережно и не забивать голову фривольными мыслями. Однако его телу было наплевать на доводы рассудка.