— Не знаю, — наконец произнесла она. Голова ее снова опустилась, плечи поникли. — Еще не знаю.

Он взял ее за подбородок, заставив поднять голову, и вытер слезы с ее щек.

— Советник, признаете ли вы меня опытным экспертом и свидетелем, заслуживающим доверия? — спросил он.

Кэтлин была готова улыбнуться.

— Экспертом по другому образу жизни? Подозреваю, что я еще никогда не встречала человека, чья жизнь так бы отличалась от моей, как ваша.

Он не позволил ей ускользнуть, взглядом приковав к себе.

— А я никогда не встречал человека более сильного.

Из ее глаз продолжали струиться слезы, говорившие об отчаянной борьбе, которую Кэтлин вела в одиночку. Эм Джи тщательно вытирал каждую из них, словно совершая ритуал и мечтая, чтобы эти слезы принадлежали ему. Слишком знакомо было Тобину это зрелище, чтобы относиться к нему спокойно.

— Но ведь это очень опасно, — прерывисто прошептала Кэтлин.

Эм Джи улыбнулся. Ослепительно, широко, чарующе, как мог только он.

— А если бы ваш отец торговал обувью и погиб под колесами троллейбуса, пережила бы это ваша мать?

Лицо девушки исказила гримаса отчаяния, давняя боль смешалась с новой, только что пришедшей.

— Тогда бы она любила его меньше…

И тут Эм Джи, у которого уже давно выработался иммунитет к боли, трагедиям и катастрофам, который не мог припомнить, когда в последний раз его посещала надежда, почувствовал себя так, словно его ударили под дых. У него подогнулись колени и потемнело в глазах, но это не имело никакого отношения к его ранам. Во всяком случае, к физическим.

Она не просто так рассказывала ему о матери. Старая история, старая горечь. Она говорила о том, чего боялась сама. Не о том, что она ощутила вкус свободы и приключений. Не о том, что потерпела крах ее налаженная, скучная жизнь. Не о неуверенности в будущем.

Она говорила о нем. О нем самом.

Это читалось в ее глазах, в глубине которых светилось былое страдание и потрясение от новых открытий. Не только страх, но и что-то невыразимо нежное. Настолько робкое и хрупкое, что Эм Джи хотелось спрятать это в ладонях и защитить от гибели. Прижать к себе и укрыть от всего мира.

Надежда. Эм Джи не думал, что после того дня в Техасе она когда-нибудь вернется к нему.

Зависимость. Жертвенность. Любовь.

О Боже, как это могло случиться? Разве можно было после стольких лет рассчитывать на такой подарок? Разве он заслужил, чтобы из-за него плакала прекрасная, сильная женщина? И разве он выживет, если это только что родившееся чувство умрет прежде, чем они успеют дать ему окрепнуть?

Ведь у них совсем не осталось времени. Завтра они уедут. Снова пустятся в бегство, оглядываясь через плечо, снова будут вырываться из сетей обмана и предательства. Вновь вернутся в реальный мир, который предъявит Кэтлин Эрроу суровый счет за заботу о преступнике.

Эм Джи, сцепив зубы, боролся с отчаянием. Он принудил себя к молчанию, спокойствию и ответил тем, что стоило дороже всех цветистых фраз на свете. Он поднес ладони к волосам Кэтлин, посмотрел ей в глаза и улыбнулся. Эта улыбка была предназначена только ей, ей одной. Наконец-то его руки прикоснулись к этому шелковистому сокровищу, которое девушка так тщательно скрывала от всех. Теперь она была у него в плену. Он заставил ее поднять голову. Тревожные, вопрошающие глаза, потрясающе нежная кожа, чувственный, дразнящий рот, лишившие его сна и покоя…

Ветер тихонько раскачивал верхушки деревьев, подбадривающе шелестя листвой. Кричали чайки. Огненные языки заката лизали поверхность воды, пламя которого отражалось в очах Кэтлин. Это было последнее, что видел Эм Джи перед тем, как закрыл глаза и поцеловал ее.

Он ожидал отпора. Сопротивления. Вместо этого его губы беспрепятственно достигли соленых от слез губ, а руки обвили талию. Он беззастенчиво прильнул к нежному, полному тайны податливому рту и устремился внутрь, как в улей, полный сладкого меда.

И внезапно замер, почувствовав, что ему отвечают. Его с головой накрыло ощущение умиротворенности и разделенного желания. Упоительная музыка зазвучала в его мозгу, словно вокруг зазвенели тысячи колокольчиков. Он справился с секундной слабостью, высвободил пальцы из волос девушки и начал ласкать ее лицо, шею, плечи. Тело Кэтлин напряглось и прижалось к нему. Ободренный этим движением, Эм Джи скользнул ладонью под пушистый махровый халат, чтобы насладиться ее теплой, упругой грудью. Соски ее затвердели и набухли от желания. И он застонал от первобытного, дикарского наслаждения, не обращая внимания на головокружение, на то, что внутри разливается жгучий жидкий огонь. Сердце остановилось от прикосновения к этому обольстительному, волшебному телу.