— Я неподходящая компания для леди?

— Вам требуется ванна, милорд. Бритье, свежая одежда и горячая еда.

— И кофе.

— Да, милорд. Я скажу леди, чтобы зашла в другой день.

— Нет, подожди. Скажи ей, чтоб вернулась через час. — С трудом поднявшись, Себастьян покачнулся. — Через два часа.

Беннингтон выглядел не слишком довольным, но, как прекрасно обученный дворецкий, он знал, что лучше не спорить с хозяином. Себастьян сделал несколько шагов к двери, пытаясь решить, хочет ли он горячую ванну для тела или ледяную воду для головы. Наверное, он может сидеть в горячей ванне, опустив голову в таз с холодной водой.

Заметно качаясь, Себастьян ухватился за край софы, но комната продолжала кружиться, и он понял, что ничто ему не поможет.

— Милорд? Вы плохо выглядите. Могу я вам помочь?

— Нет.

— Я скажу леди, чтобы она вернулась через три часа, — заявил Беннингтон и покинул комнату.

Когда спустя три часа Себастьян появился в маленькой столовой, Эмма с улыбкой подошла к нему и крепко обняла.

— Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты меня избегаешь.

— Никогда, — сказал он, прижимая к себе девушку. Волосы у нее пахли свежестью, лимоном и чутьчуть краской. Знакомые, успокаивающие запахи. — Просто я был занят, вот и все.

— Своим бренди.

— Откуда ты знаешь? Я выгляжу пьяным?

— Болтовня прислуги, Себастьян. Я в курсе, что последние несколько дней ты провел в компании с графинами бренди.

— Мне понадобилось несколько штук, чтобы достичь нужного состояния нечувствительности.

— Зачем? — нахмурилась Эмма.

— Не могу объяснить. Просто глупое мужское настроение.

— Ты можешь рассказать мне все. Я никогда не стану тебя осуждать. Никогда не буду сплетничать о тебе. Или о леди Элинор.

Себастьян с тревогой взглянул на девушку. Ему казалось, он был осторожен.

— И что же ты слышала?

— О леди Элинор? Немного. Она была едва заметна в обществе, когда появилась. Но Доротея заметила ее отсутствие, поехала к ней с визитом и была отвергнута без всякого объяснения. Конечно, это дает повод для разных предположений о ее внезапном исчезновении.

— Она не исчезла. Она поехала в Бат, чтобы помочь своей тете.

— Откуда ты знаешь?

— На прошлой неделе я встретил в клубе Уэверли, он мне и рассказал.

Несмотря на туман в голове, он сумел защитить Элинор, но, похоже, не рассеял сомнений Эммы. К счастью, она заговорила о другом.

— Надеюсь, ты переедешь в этом дом, и мы будем жить по соседству. Тогда я могла бы чаще видеться с тобой.

Себастьян благодарно ухватился за новую тему. Они поговорили о районе, о соседях, затем о сестрах Эммы, их семьях. Хотя девушка улыбалась, он чувствовал ее беспокойство.

— Я не могу больше оставаться в неизвестности, Себастьян, — наконец сказала она. — Что ты думаешь о своем портрете? Он тебе нравится?

Себастьян нахмурился, вспомнив, что до сих пор его не видел.

— Давай посмотрим вместе, — предложил он и протянул ей руку.

Эмма крепко ухватилась за нее, и ему показалось, что она слегка дрожит. Они рука об руку вошли в длинную галерею. Поскольку это был не родовой дом, портреты висели среди пейзажей и жанровых сцен. Любимой картиной Себастьяна была пара спаниелей эпохи Карла II. Они сидели у цветущего гиацинта, в выразительных карих глазах читались счастье и энтузиазм.

Когда они подошли к его портрету, Эмма сжала ему руку, затем отпустила ее и сделала шаг назад. Улыбнувшись волнению художника, Себастьян взглянул на ее работу. И почувствовал тревогу. Должно быть, это изза выпитого бренди. Или виноват яркий солнечный свет?

Конечно, Себастьян знал, что женщины считают его красивым. Знал также, что Эмма не собиралась ему льстить. Просто она скрыта его недостатки, подчеркнув каждую привлекательную черту и придав ему облик идеального мужчины. Это был портрет Адониса, богоподобного человека без слабостей и недостатков.

— Я должен сказать Этвуду, чтобы он купил тебе пару хороших очков, — с трудом произнес Себастьян, пытаясь осознать невозможность того, что видел. Эмма не могла любить его.

— Стекла не имеют значения. Я так вижу тебя.

— Ах, Эмма, — пробормотал он.

— Это настолько ужасно?

— Портрет?

— Нет. Моя любовь к тебе.

Проклятие, она сказала это. Хотя правда видна любому и без слов. Как он мог быть таким легкомысленным? Как мог не понять?