Внезапно что-то заставило меня перевести взгляд с далёких небоскрёбов на окружающую толпу. Передо мной маячил листок бумаги с какой-то надписью, сделанной от руки. Там значилось моё имя. Листок держал прилично одетый человек в тёмном пальто с каракулевыми воротником и манжетами и в чёрной фетровой шляпе. Морщины на лице свидетельствовали о том, что он, должно быть, уже в летах, но подтянутый вид и мужественная внешность молодили его. Он был высокого роста, имел заострённый подбородок и щеголял одним из тех высоких стоячих воротничков, которые так нравились Филлипсу. Он и впрямь сошёл бы за его брата.

— Доктор Уотсон? — спросил он, когда я подошёл. — Доктор Джон Уотсон?

— Да, — ответил я. — Я Джон Уотсон. Но, боюсь…

— Я Альберт Беверидж. Сенатор Альберт Беверидж. Точнее, бывший сенатор. Но вы можете называть меня Бев. Грэм был моим ближайшим другом, и Кэролин… то есть миссис Фреверт, просила меня лично встретить «Мэджести» и проследить, чтобы в Нью-Йорке вам оказали должный приём. Я специально прибыл для этого из Индианы. Миссис Фреверт решила остаться дома, чтобы заняться устройством обеда. Вы, конечно, приглашены. Думаю, вас можно считать почётным гостем.

Я знал: Холмс телеграфировал миссис Фреверт о том, что наши планы изменились и он счёл нужным задержаться в Англии, но это не давало ей повода не явиться меня встречать. Должен ли я рассматривать её отсутствие как недоверие к представителю Холмса? И кто такой этот бывший сенатор Беверидж, пришедший вместо неё?

— Надеюсь, в поездке у вас всё было о’кей, доктор, — продолжал Беверидж. — Автомобиль ждёт нас в конце улицы.

Резко отвернувшись, он остановил носильщика-негра в униформе из синего вельветина и дал ему указания. Седовласый сутулый негр почтительно снял кепку и стал закреплять мой багаж на тележке.

Следуя за носильщиком, вёзшим мои чемоданы, мы протолкались через толпу к большому жёлтому авто, рядом с которым стоял хмурый молодой человек невысокого роста в серой ливрее.

— Это мой водитель, Роллинз, — сказал Беверидж и с явной гордостью добавил: — А эта крошка — мой «паккард-тридцатка» выпуска тысяча девятьсот десятого года.

Роллинз слабо кивнул, но тёмные, глубоко посаженные глаза и квадратная челюсть исключали всякую приветливость с его стороны. Машина меня не впечатлила. Даже теперь, когда автомобили окружают нас повсюду, я не стесняюсь того, что Предпочитаю конные экипажи. Двухколёсный кэб, быть может, и не обладает возможностями современного самоходного транспорта, но в руках хорошего кучера даст фору любой из технических диковинок наших дней. А главное, для меня дробный стук копыт, раздававшийся на улицах тёмными туманными ночами, символизирует Лондон девяностых годов, где мы с Шерлоком Холмсом пережили столько приключений. Думаю, у каждого из нас есть милые сердцу времена или места, где мы хотели бы остаться, а всё, что диссонирует с нашими воспоминаниями — новое здание или иная окраска стен, — всегда раздражает и кажется неуместным.

Прервав мои размышления, Роллинз рявкнул на носильщика:

— Джордж, чемоданы наверх!

Пока старик с трудом привязывал большую коробку к крыше «паккарда», я сказал Бевериджу:

— Я более двадцати лет был соратником Шерлока Холмса, но, хоть убейте, не могу понять, как ваш шофёр вычислил имя носильщика.

— А… — Беверидж улыбнулся. — Мы называем джорджами всех носильщиков. Первоначально их именовали так только на вокзалах — прозвище пошло от имени Джорджа Пульмана, изобретателя спального вагона.

Я взглянул на пожилого работягу, трудившегося под присмотром молодого человека. Окрик Роллинза заставил старика вздрогнуть. Сначала я решил, что причиной тому грубый тон шофёра, но теперь понял: всё дело в унизительной кличке. Не считая свирепого пигмея с Андаманских островов, погибшего тёмной ночью в Темзе, единственным темнокожим, которого я знавал, был Стив Дикси, воинственный боксёр по прозвищу Чёрный Стив из шайки старого Спенсера Джона, — отнюдь не самый отчаянный головорез из тех, кого надо страшиться. До этого я никогда не задавался вопросом, почему человек другой расы оказался столь задирист, но, пробыв на американской земле всего несколько минут, кажется, тут же столкнулся с межрасовыми проблемами.

— Познакомьтесь с Роллинзом и «паккардом» поближе, доктор, — сказал Беверидж, не заметив моей задумчивости, — потому что я собираюсь отдать их в ваше и мистера Холмса распоряжение. Сам я остановлюсь в своём клубе на Вандербильт-роу, ну а Роллинз всегда будет ждать вас у входа в ваш отель. С ним вы куда быстрее преуспеете в своём расследовании, чем при помощи нью-йоркских таксистов.

Я посмотрел на Роллинза, который наблюдал за носильщиком, всё ещё укреплявшим мой багаж на крыше автомобиля. Не требовалось быть детективом, даже любителем, чтобы призадуматься над тем, кому шофёр оказывал большую услугу — мне с моим расследованием или Бевериджу, получавшему в своё распоряжение пару глаз и пару ушей, способных разведать для своего работодателя всё, что мог утаить я, а позднее Холмс. Но эти подозрения быстро затмила новая угроза. Усевшись наконец в «паккард», мы влились в общий поток автомобилей — но поехали по правой стороне дороги!

— Успокойтесь, доктор, — усмехнулся Беверидж, заметив моё беспокойство. — Вы забыли, что здесь, в Америке, правостороннее движение. Поверьте, если за рулём Роллинз, вам нечего бояться.

Не успел я ответить, как «паккард» резко затормозил. Мы едва не врезались в машину, ехавшую впереди.

Беверидж, в отличие от меня, нисколько не испугался и преспокойно заметил:

— Видите, я же говорил: Роллинз всех за пояс заткнёт.

Поверив Бевериджу и отдавшись на волю Провидения, я откинулся на спинку мягкого сиденья и взглянул в окно, на высокие, освещённые заходящим солнцем здания. Но от созерцания достопримечательностей меня отвлёк Беверидж.