Коротко вскрикнув, Рене выхватил свой меч и направил его на Архота..

– О, нет, – рассмеялся тот, – Слишком много чести. Я даже пачкаться не буду.

Бросив на мальчика мрачный взгляд, колдун отступил в сторону.

– Попробуй вот это.

За его спиной маячил огромный чёрный камень, очертаниями смутно напоминающий человека. Мальчик закричал от ужаса. Камень шевельнулся и сделал тяжёлый широкий шаг. Рене попятился и упёрся спиной в стену. В этот момент, словно вздрогнув от тяжёлой поступи великана, земля вторично качнулась под его ногами…

Релина из последних сил ковыляла на восток. В сапогах хлюпало. На ногах кровоточили вскочившие от непривычно долгой ходьбы волдыри. Две глубокие борозды, носящие гордое название “дорога”, были до краёв наполнены тёмной лесной водой. Глинистые осклизлые края колеи смачно чавкали при каждом шаге, норовя содрать обувь с неосторожного путника.

Тёмный неприветливый лес сомкнулся над волшебницей. С деревьев капало. Кустарник, плотно обросший мелкими ядовито-зелёными листочками, словно нарочно цеплял её сбоку. В пазухах каждого листочка прятались по две-три небольшие иголки. Серьёзно поранить они не могли, но даже мелкие царапины, оставленные этим странным оружием долго саднили и чесались. Более того, задетая ветка, качнувшись, испускала слабый сладковатый запах, от которого болела голова и слезились глаза.

Местность понижалась. И без того мрачный лес ещё больше потемнел. Появился мох. Сначала осторожно, словно выпрыгивая из чащобы, он вскакивал на кочки и неровности дороги. А затем накрыл её толстым неровным ковром. Ядовитый кустарник исчез. Но легче не стало. Очень быстро Релина обнаружила, что под толстым слоем мха могут скрываться узкие колдобины, покрытые густым зелёным ковром, а потому коварные и опасные, они больше всего раздражали волшебницу.

Быстро вечерело. Стали донимать мокрецы. Привлечённые царапинами, оставленными ядовитым кустарником, они роем вились над головой, залетали в рот и глаза. Стараясь одновременно отмахнуться от надоедливых паразитов и почесать спину, Релина ускорила шаг. Волшебнице вдруг пришла в голову мысль, что она может и не дойти до конца этого странного леса. Ей вдруг стало не по себе.

– Самое время остановиться и разжечь огонь, – пробормотала она.

Озираясь в поисках местечка посуше, Релина шагнула под негостеприимный ветвистый полог. Тяжёлая ширма из колючих ветвей тут же скрыла дорогу. Сделав с десяток шагов, волшебница поднялась на небольшую возвышенность, скрытую от посторонних глаз косматым лапником древней ели. Огромный, в три обхвата ствол словно антрацитовый обелиск темнел на фоне выцветшего ночного неба. Густые ветви накрыли странницу непроницаемым шатром, погасив все звуки дождя. Под елью было сухо. И голо. Здесь не росла даже трава. Только плотный ковёр из старой хвои и сухих веток хрустел под ногами. Да корни дерева, словно выдавленные наружу, змеились по поверхности.

Удовлетворённо выдохнув, Релина сгребла валежник в кучу, пнула ногой несколько шишек, водрузив их на вершину импровизированного кострища, и ударила посохом в землю. Поток чистой энергии скользнул по собранному ею валежнику. Но, похоже, у леса были свои планы на эту ночь. Впервые в жизни магия не сработала. Тонкая кисловатая струйка дыма поднялась вверх и, качнувшись на уровне её роста, растаяла в ночном сумраке. Только ещё тише и ещё темнее стало вокруг.

Тихонько пробормотав проклятие, Релина снова ткнула посохом в кучу. Безрезультатно. Казалось, старое дерево с жадностью подставляло корни под удары и тянуло магию. И ещё. Волшебнице вдруг показалось, что со вторым ударом проснулось что-то в этом кошмарном ночном лесу. Проснулось и замерло. Прислушалось.

И лес испугался. Затих. Отступил. Вздрогнула и вытянулась антрацитовая ель. Замерли тяжёлые ветви. Сам собой разгорелся костёр. Куда-то вдруг исчезли все кровососы.

Перехватив свой магический посох, Релина отступила в испуге. Но вокруг было тихо. Только шум ночного дождя, тщетно рвущегося под зелёный шатёр. И потрескивание сухих смолистых шишек в огне. Волшебница успокоилась. Она настолько устала, что у неё просто не было сил бояться. Расслабившись, Релина скользнула вниз по антрацитовому стволу. Села напротив огня. Глаза сами собой стали смыкаться. Последнее, что привиделось Релине, это струйки силы. Её силы. Струящиеся к дереву. Исчезающие в его ветвях. Но сопротивляться волшебница уже не могла. Дёрнувшись, она провалилась в забытьё и уснула.

Тяжёлый навязчивый морок не оставил её даже во сне. Незримо, но уверенно что-то летело по лесу. Спешило к антрацитовому дереву. Шло навстречу Релине. На зов.

Дождь расступился. Зелёный полог отдёрнулся. Ель заволновалась. Релина почувствовала сквозь сон, что напротив кто-то стоит. Смотрит в упор на её закрытые глаза. Молча, печально, словно вспоминая что-то далёкое, смутное, зыбкое. Долго…

Это очень тяжело: взять силы, когда их уже нет. Релина была в панике. Быть может, именно паника придала ей воли, позволила сопротивляться сонной одури. Медленно, очень медленно, она раскрыла глаза. А может, ей только показалось, что раскрыла…

Когда сонная муть рассеялась, волшебница увидела перед собой фигуру. Женскую фигуру. Перед ней, словно в зеркале, сидело на корточках её отражение. Смешно откинувшись назад, словно брошенная кем-то тряпичная кукла, отражение опиралось на несуществующий ствол несуществующего дерева…

…Совсем как Релина…

Глаза отражения, словно только что с трудом открытые, озарились страхом и удивлением…

…Совсем как глаза Релины…

Только было в этих глазах что-то ещё… нет, не чужое. Чуждое. Горькое. Мудрое. Не её…