“Что-то не так… Грустно. Что-то случилось… или только должно случиться”, – толстяк пошевелил пальцами и, причмокнув губами, несколько раз качнулся с носка на пятку. Богато украшенный обеденный прибор, смотрелся во главе огромного стола голо и глупо. По-сиротски…

– Поставить второй прибор! – негромко приказал он.

Ничего. Ни слова, ни движения в ответ. Даже воздух не шелохнулся. Но Номут знал. Знал, что приказ услышан. И что сейчас кто-то уже бежит. Бежит, спотыкаясь, в буфетную. На кухню. В сервировочную. В тщетной попытке найти второй такой же набор тарелок, вилок, ножей… найти там, где всегда был только один прибор. Потому что второй такой же не требовался никогда. Он и сегодня не был нужен толстяку.

Номут ждал Архота. И хотел унизить его. Хотел принять его так, чтобы тот понял, кто из них владеет ситуацией. Усадить за стол. Но с другой стороны. Туда, где прислуга обычно ставит блюда, до которых наверняка никогда не дойдёт очередь. Около великолепных кувшинов, в которые налито вино. Вино такое, к которому сам Номут никогда не притронулся бы. Но которое всё-таки надо куда-то девать, пока оно совсем не скисло. Поставить перед ним роскошный столовый прибор. Роскошный, но всё-таки чуточку хуже, чем тот, из которого он собирался есть сам.

И Номут прекрасно знал, что ждёт того человека, который первым посмеет приблизиться к нему. Подойти и заплетающимся от страха языком сообщить, что второго такого же великолепного обеденного прибора, к сожалению, нет. Но есть другой, который ничуть не хуже… знал. Но сегодня Номут хотел крови. Много крови. Прямо сейчас. И он не мог больше ждать ни секунды.

– Эй, там! Меня что, не слышат? – взревел он.

Словно холодок ужаса прошелестел по зале. Краем глаза толстяк заметил, как чуть заметно шелохнулась тяжёлая штора в дальнем углу.

– А-а-а! – завизжал он, – Дармоеды-ы!

Из-за шторы вывалился богато одетый лысый человечек. Его короткую влажную шею украшала толстая золотая цепь с бриллиантами. Человечек тоненько хрюкнул и упал на четвереньки. Тяжёлое украшение тяжело звякнуло об пол.

– И-и-и! – визжал толстяк, – Золото. Моё золото! Воры-ы!

Человечка перевернуло на спину и поволокло к королю. Казалось, будто кто-то невидимый и могучий тащит его, ухватив за цепь.

– Пощадите! Поща… Повелитель… А-а-а. Пове… – Тускло звякнув, жёлтый металл обвился вокруг его шеи. Человечек захрипел.

– Ты что, потом собираешься кормить меня здесь? Среди крови и отбросов? – Архот стоял в дверях и безразлично взирал на происходящее, – Он же обделается, когда умрёт.

Номут в ярости зарычал. Золотое украшение обвисло безжизненными кольцами. Человечек, воя и скуля, пополз к сюзерену, чтобы благодарно поцеловать сапоги.

– Пшёл вон! – прошипел тот почти ласково и пнул его так, что лысый с тяжёлым стуком ударился головой об пол, оставив на нём мазаный кровавый след.

Впрочем, он мгновенно встал на четвереньки и ускакал, считая, что дёшево отделался. Едва он скрылся из глаз, как снова раздался сдавленный хрип.

Номут широко улыбнулся. Он никогда не бросал начатое дело.

Архот поморщился. И бросил небрежный взгляд на богато сервированный стол.

– На сегодня крови хватит. Прикажи в кабинет… надо поговорить.

Номут вытаращился на него. Всякое, конечно, бывало. Но чтобы Архоту надоела кровь? “Случилось! Всё-таки что-то случилось!”

И, почти тотчас же, каким-то звериным чутьём, низом живота Номут вдруг понял, что именно произошло. И испугался.

Архот проиграл.

Выждав паузу, он вытянул руку в скупом приглашающем жесте.

– …Значит, камень у мальчишки, – подытожил Номут.

– Я убил последнего Стража, – хмуро напыжился Архот.

– Ой ли? Последнего?

– Последнего.

– А девчонка?

– Я и имею в виду девчонку.

– Значит, всё-таки она стала Стражем?

– Какое там стала… но научить кое-чему старуха её всё-таки успела.

– Хорошенькое кое-чему… Она расправилась с твоей каменной куклой.

– Да, – Архот погрустнел, – Хорошая была игрушка…

– И позволь напомнить, – Номут словно не слышал, – Расправилась походя. С первого удара. А это не шутки. Вспомни, чего стоил тебе этот оживший булыжник. Если бы ты не последовал моему совету, он смог бы вернуть своё сердце. Тогда тебе было бы несдобровать.

– Тогда нам всем было бы несдобровать, – зловеще прошипел Архот.

По условиям договора, заключённого между волшебником и троицей, они обязались под страхом смерти возвратить ему сердце, если он вернёт им волшебный камень. Из рук в руки. Но не раньше, чем через сутки. Толстяк настаивал на этом, утверждая, что сердце Великого волшебника – слишком ценная и опасная вещь, чтобы распоряжаться им второпях. Номут уверял, что они должны “немножко поучиться, прежде чем воспользоваться по-настоящему” этой диковиной. Наивный чародей поверил. Ведь такая сделка ещё никогда не заключалась и была невиданной до сих пор. Злодеи поклялись, что завтра, час в час, минута в минуту, придут на место заключения сделки и расторгнут её, если она придётся не по душе волшебнику. Если же волшебник не придёт за своим сердцем или потребует его раньше, то сделка будет заключена навечно.