Разумеется, все это мятежнику не понравилось. Хоркас выглядел смущенно, и прошло некоторое время прежде, чем он смог продолжить.

В тот момент несколько наиболее заслуживающих доверия мужчин из разных групп собрались около Лисинки, вполголоса уверяя, что останутся с нею. Она была бы рада, если б те кричали об этом громко, во всеуслышание. Но, без сомнения, их осторожность свидетельствовала о том, что люди еще до конца не определились, чью сторону принять.

Тишина затянулась. Тогда Лисинкa, приложив ко рту ладони, крикнула: — Каким образом эта земля проклята? Прокляты клятвопреступники! Не наказав предателей, мы навлечем на себя гнев богов. Интересно, почему вам должно быть позволено безнаказанно уйти? — Если я брошу факел в складское помещение, то все сгорит дотла, — ответил Хоркас.

— Все мы не желаем подобного исхода. Ты также вправе сбежать отсюда, или оставайся голодать, если не можешь питаться камнями! Негодование охватило Лисинку и не только ее одну.

— Попытка сбежать от возможной опасности гораздо хуже, чем обычная трусость. Твой поступок отвратителен. Стращая своих товарищей, ты обрекаешь себя на проклятие.

Угроза, как и все слова Лисинки были бесспорны для большинства собравшихся. Хотя здравомыслящие люди не думали, что потеря шестерых глупцов, даже с их оружием и провиантом нанесет остальным значительный ущерб. В свою очередь атаманша не сомневалась в необходимости как можно быстрее развеять сомнения, пока люди не потеряли еще здравый смысл. То, что шесть дураков сделали бы сегодня, десять могут сделать завтра, и двадцать — через день после этого. Мятеж уничтожил бы группу (и Конан, скорее всего, погиб бы), оставив мир во власти Души Taнзы или кого-нибудь подобного Гролину. Неважно скоро или нет, но смерти все равно не миновать… Лисинкa, раздвинув толпу, вышла на открытое место. За ней последовало несколько человек, но они походили на смутные тени, замеченные краем глаза. Не считая бледной луны, по-настоящему освещал внутренний двор лишь факел Хоркаса.

— Послушай, Хоркас! — обратилась женщина к мятежнику. — У меня появилась лучшая идея. По правилам каждый может бросить вызов вождю. Сразись со мной, и в случае твоей победы, у тебя будет законное право отдавать приказы, которым все наши люди обязаны повиноваться. Ну, как? — Эй, остерегись! — прозвучал сзади голос Kлaрнидеса. — Я не клялся в дружбе ни с кем из разбойников, кроме Лисинки Мертус. После смены предводителя ее воины и Смотрители Taнзы пойдут разными путями! — Какие громкие слова маленького капитана, которого собственные воины ни во что не ставят! — поглумился Хоркас. — Может, ты думаешь, что после передачи Конану всех полномочий от тебя еще осталась какая-то польза? Слово «польза» имела под собой крайне непристойный смысл, и Kларнидес утратил последние остатки былой выдержки. Скрипнув зубами, он шагнул вперед, на ходу обнажая меч.

Слишком поздно, чтобы остановить аквилонца, Лисинка увидела, как один из мятежников достал стрелу и начал натягивать лук.

— Нет, глупец! Нет! — завопило сразу множество голосов.

Лучник заколебался.

— Я предложила себя, — крикнула Лисинкa. — Боги разгневаются, если пострадает любой другой человек.

В следующий момент она поняла, что эти слова оказались не более мудрыми, чем у Kларнидеса. Хоркас сжал руку лучника и повернул в ее сторону. Наконечник стрелы на миг показался Лисинке такого размера, как лицо Конана, нависшее над ней после их поединка.

Две тени внезапно обрели плоть, толкнув женщину так, что та упала на землю. Рослые воины вдвоем заслонили ее. Лисинке даже послышался голос Фергиса, бормочущий не свойственные ему выражения.

Тут раздался чей-то крик, сменившийся смертными хрипами. Лисинку окатило теплой, солоноватой жидкостью. Собравшись, она откатилась в сторону и быстро вскочила на ноги.

Фeргис бросился к ней, растянулся, но сразу поднялся. А вот другому человеку больше не суждено было встать никогда.

Региус Панон лежал на спине. В его груди торчала стрела, предназначавшаяся Лисинке.

Изо рта немедийца вытекала струйка крови, вливаясь в образовавшуюся под ним лужу.

— У тебя совершенно низкопробные трюки, — пробурчал Гролин разгневанной личине мага. — Твой вид оскорбляет мое достоинство, также как неуместные шутки оскорбляют мой слух.

— Мне дела нет до твоего достоинства, — отрезал чернокнижник, и впервые барон в его голосе нотки раздражения, граничащие с жестокостью.

Безусловно, не стоило провоцировать союзника, которого можно было считать «человеком». Или, по крайней мере, он был им некоторое время от начала мироздания.

Однако Гролин стремился узнать больше о том, что способно вызвать нетерпение колдуна и тот перестал бы водить его за нос.

«Знание дает власть» — утверждали книжники. И это сущая правда. Гролин ищет власти, поэтому не будет избегать новых знаний.

— Я уверен, что есть причины, раз ты являешься именно так, — примирительно сказал разбойник. — Но я до сих пор не знаю дороги к Душе Taнзы, и, наверное в том твоя самая большая проблема. Покажи мне ее, и если я должен попросить об этом, то прошу.

На мгновение показалось, что маг серьезно отнесся к словам Гролина. Потом нечто похожее на смех (хотя это скорее походило на громыхание ржавого железа) проникло в череп барона.

«Значит, просишь? Хорошо, ты делаешь успехи. Смотри туда, где сейчас появятся звезды».

Когда у змеи открылась пасть, Гролин стал в нее пристально вглядываться. Там, в обрамлении клыков, открылась непостижимая по глубине бездна мрака. В нем кружили, искрились и пульсировали звезды, или что-то подобное маленьким ночным светилам.