– Пустите! Поставьте меня немедленно! Вы что делаете?! – крикнула Ольга – глупо, очень провинциально крикнула, – потому что не знала, как пресечь романтические порывы Погодина.

– Я вашу ногу жалею! К тому же я обещал, что будет романтично!

Пришлось хватать его за шею, чтобы не упасть… Пришлось позволить ему донести себя до кафе.

В конце концов, успокоила себя Ольга, он совсем мальчик. Я не могу ему нравиться, потому что лет на десять старше. Он просто спасает мою ногу, и правильно делает, ведь я больше шагу ступить не могу…

Если бы не столики, накрытые льняными белыми скатертями, Ольга подумала бы, что Егор принес ее в картинную галерею.

На стенах висели пейзажи – удивительные, написанные легкими импрессионистскими мазками.

Ольга, прихрамывая, подошла к столику и села, не отрывая глаз от картин. В них чувствовалась одна рука, один взгляд на мир – талантливого, проницательного художника.

Погодин, заметив ее интерес к картинам, ничего не сказал, а протянул меню со своей обычной загадочной улыбкой.

И совещание не совещание, и кафе не кафе… Сплошные сюрпризы.

– Честно говоря, я так устала, что не могу сосредоточиться, – Ольга даже не стала открывать кожаные корочки с благородной потертостью. Она была не уверена, что это меню. Скорее – программа какого-нибудь поэтического вечера…

– Если позволите, я закажу на свой вкус. – Егор раскрыл корочки, пробежал глазами «программку» и продиктовал официанту, который незаметно вырос у столика: – Перепелиные яйца пашот, заливные пельмени по-славянски, цезарь и пятилетний брют. Вот так, незатейливо, но изысканно, – подмигнул он Ольге.

Когда официант ушел, Егор кивнул на картины.

– Константинов Андрей Павлович, – пояснил он. – Мой учитель. Я до выпускного класса ходил в детскую художественную школу. Андрей Палыч возлагал на меня большие надежды, мечтал, что я буду поступать в Суриковское училище.

– А вы?

– Испугался. Да и, честно говоря, не видел себя в будущем художником. Что это за профессия? Как конкретно я смог бы зарабатывать деньги? – Он бросил взгляд на картины, словно лишний раз убеждаясь, что этим не заработаешь.

– Да уж, рассуждения не мальчика, но мужа. То есть не художника, а бизнесмена, – усмехнувшись, поправилась Ольга.

– Вот именно, – сделав вид, что не заметил ее иронии, подтвердил Егор. – Поэтому образование у меня экономическое, занимаюсь гостиничным бизнесом, умею зарабатывать вполне приличные деньги.

– А идея с реставрацией? Это в вас художник все-таки проснулся?

– Может быть… – Погодин опять загадочно улыбнулся. – Вообще-то я ведь в этих домах гостиницы открывать собираюсь, а не музеи. Так что я если и художник, то новой формации. Не знаю, хорошо это или плохо.

– Мой учитель рисования тоже возлагал на меня надежды… А я сначала работала бухгалтером. Потом вот рекламой занялась. Тоже, можно сказать, современная форма искусства. Моего учителя звали Григорий Матвеевич, он уже умер… Я ему многим обязана. Может быть, даже всем, что у меня есть…

Он слишком пристально на нее смотрел. И как будто не слушал, а любовался.

– Извините… Я сейчас вернусь, – Ольга встала и, прихватив сумочку, пошла в дамскую комнату, краем глаза заметив, что официант уже расставляет заказ на столе.

Зеркало безжалостно отразило, что волосы выбились из прически, тушь немного размазалась, а лицо бледное от голода и усталости… Ольга сняла заколку, расчесалась, стерла яркую губную помаду и тушь.

Пусть теперь полюбуется.

Она усталая и не такая уж молодая женщина. Многодетная мать семейства. Она не сдержалась и рассмеялась – интересно, подхватил бы Погодин ее на руки, узнай он о четверых детях…

Сейчас она позвонит Сергею и скажет: «Люблю, приезжай, я покажу тебе нетуристический Питер, и мы обвенчаемся… нет, не в Исаакии, а в маленькой церквушке где-нибудь на Черной речке, и начнем все заново – нет, не с белого листа, но без прошлых обид»…

Ольга только взяла телефон, как он зазвонил у нее в руке.

– Да, Сереж! – откликнулась она.

– Оль, ты не звонишь, я волнуюсь…

– Прости ради бога… Я тут совсем дезориентировалась. Тут же белые ночи, так непривычно! Ты из-за меня не спишь?

– Да, я волнуюсь. Ты в гостинице? – В его голосе послышалась настороженность.

– Нет, что ты, я еще на работе, – она глянула на себя в зеркало и отчего-то смутилась, словно Сергей мог поймать ее на вранье. – То есть… в кафе, но это тоже часть работы.