– Чего боишься? – Надя тоже перешла на шепот, и глаза ее засверкали интересом, который появлялся, когда они доверяли друг другу сокровенные тайны.

– Егора… – еще тише шепнула Ольга и оглянулась на дверь, будто их мог кто-то подслушать.

– А, Егора! – весело отмахнулась Надя и в полный голос уверенно произнесла: – Это несерьезно. Думаешь, ухаживать начнет? Цветы дарить?! Ну и пусть дарит, если хочет. Тебя это ни к чему не обязывает.

– Надя… ты не понимаешь… – Ольга вздохнула и… все-таки сорвала последний замок со своей тайны: а перед кем его еще срывать, если не перед Надькой? – Ты не понимаешь, я хочу, чтобы он дарил мне цветы. Мне это приятно! Я все время думаю о том, что он ко мне приезжал, то есть к тебе… тогда…

– Ого, подруга… Ты это серьезно? – Надька заглянула ей в глаза с пристальностью врача. – Не шутишь?

– У нас только с Сергеем наладилось! – Ольга закрыла лицо руками, не в силах вынести Надин взгляд, в котором недоверия теперь было больше, чем любопытства.

– Так! Тогда тем более тебе надо поехать! – вынесла неожиданный вердикт подруга всей жизни. – Сидя около Барышева, ты не станешь ему ближе. Тебе нельзя прятаться от Егора! Так ты будешь только выращивать проблему. А ты должна от нее освободиться!

Ольга отняла от лица руки и с удивлением уставилась на Надю – такое простое, верное решение не приходило ей в голову. Нельзя прятаться! Чтобы не выращивать проблему, надо от нее освободиться.

– И что будет, если я увижу его? – созрел глупый, не имеющий ответа вопрос.

– Не знаю, – серьезно сказала Надя. – Что будет, то и будет. Разберешься. От себя не убежишь, Оля, даже если запрешься в квартире.

– Как у тебя легко получается давать советы, – вздохнула Ольга и не сдержала улыбки: – А сама-то вон, от Олега прячешься!

– Что ты сравниваешь! – вспыхнула Надя, покраснела, и губы у нее задрожали. – Это совсем другое!

– Прости! Прости! Но ты тоже не должна бежать от себя. Так ты поедешь?!

– Вот теперь точно не поеду, – отрезала Надя и, повеселев, добавила: – Я же там третьей лишней буду!

Нина Наумовна протянула ему конверт с деньгами, дала расписаться в ведомости и облегченно вздохнула:

– Ну, теперь мы в расчете.

Словно груз с души сбросила.

– Спасибо, – кивнул Олег, понимая, что просьбы «сгонять к Надежде Петровне и подписать документы» он больше не дождется.

Нужно разворачиваться и уходить, уходить навсегда, потому что – нельзя, потому что – «нет!», и искать предлоги увидеться – глупо, а может, даже и подло…

Ведь со дня смерти Грозовского прошло всего полтора года и… нельзя сходить с ума по его жене – это еще хуже, чем уехать с лучшим другом в Канаду, оставив любовь своей жизни мучиться в инвалидном кресле.

Хотя… почему – хуже?

Живые должны жить, сказала мать, когда умер отец. Через год сказала – сняла траур и сделала прическу. Замуж, правда, так и не вышла, и полюбить никого не полюбила.

Горин взялся за ручку двери, но обернулся:

– А… как новый водитель?

– Нормально, – усмехнулась бухгалтерша. – Еще быстрее тебя гоняет!

– Ну… а как тут вообще?

– Что, соскучился? Работаем.

– А… Надежда Петровна?

«Что, соскучился?!» – тотчас прокрутил он в голове ехидный вопрос Нины Наумовны, но она безо всякого ехидства ответила:

– А Надежда Петровна уехала из Москвы. Наверное, дела Ольге Михайловне передает…

Горин вдруг испугался.

Так испугался, словно в гонке потерял управление.

– То есть… она насовсем уехала, что ли?!

– Да почему насовсем? Отдыхать! А чего спрашиваешь-то? – насторожилась бухгалтерша, заметив его побледневшее лицо, на котором еще отчетливее обозначился шрам.

– Да ничего… просто болею за фирму.

Глупее ответа придумать было нельзя, но Нину Наумовну он устроил.

– А нечего уходить тогда, раз «болеешь»! – с шутливой сердитостью прикрикнула она на Горина.

Дистанция… Надя сама установила дистанцию и никогда ее не нарушит – потому что честная, потому что настоящая, – и тот принц на раритетном «Мерседесе» тоже наверняка зря «жег бензин», чтобы дистанцию сократить.

Горечь от невозможности признаться даже самому себе – «я люблю ее» – требовала выхода.

Все страсти Горин привык выплескивать в скорости – нет, не в той, что можно себе позволить на дороге, а в настоящей – когда вжимает в кресло и сердце от перегрузки перестает биться.

Он приехал на автодром и попросил у главного механика:

– Слушай, Денис… Дай мне машину! Прокатиться хочу.

– Тебе уже можно? Ты уверен?

– Я уверен, когда ребят в карты сажаю, а уж сам…

Денис с сомнением посмотрел на него, но дал ключи от форсированного гоночного «Форда Фиеста».