— Господи Иисусе, хоть на этом сердце отдохнет! Радость-то какая! А вы уж и цветы на могилку положили… А тут счастье такое! Да как же это они живы остались? — Она вспомнила Митю. — Хлопец сам не свой ходил… Белый, без кровинки пришел, всю ночь глаз не закрыл!

Мальчики заволновались.

— А еще, баба Ивга, что было!… — Они начали рассказывать про ночное происшествие на шоссе. — Просто мы опомниться не успели, как все случилось! Вот здорово! Ни один гитлеровец в живых не остался! И пулеметы партизаны с грузовиков взяли, и оружие, и всякое продовольствие! — захлебываясь, рассказывали мальчики.

Баба Ивга улыбалась, кивала головой, спрашивала, потом снова возвращалась к девочкам:

— Бывает же счастье такое! Они же, бедненькие, напугались до смерти!

Поговорив с бабой Ивгой, ребята решили сбегать в Слепой овражек. Саши нет в хате — может быть, он там.

— Вот бы всех увидеть сейчас!

— Да поешьте хоть, ноги вымойте — ишь как пятки-то растрескались у вас, — уговаривала их баба Ивга.

Но ребята, не слушая ее, убежали. Товарищи действительно были в овражке; они сидели на коряге, тесно окружив Малютина. Сева что-то рассказывал таинственным шепотом. Генка первый увидел Васька и Колю:

— Наши идут!

Мальчики вскочили, бросились навстречу.

Васек с легкостью белки прыгнул на корягу. Румянец заливал его темные щеки, глаза ярко синели.

— Мы, ребята, такое сейчас вам скажем! Такое хорошее, какого вы за всю жизнь еще не слыхали!

Ребята затаили дыхание.

— Война кончилась? — прижимая к груди руки, прошептал Саша.

— Ну, "война кончилась"! Ты уж чересчур хочешь! — недовольно проворчал Коля.

На них зацыкали со всех сторон.

— Говори сразу! — рявкнул Мазин.

— Ну, слушайте! Три, четыре! — скомандовал себе Васек, предвкушая общее ликование. — Девочки наши живы, вот что!

— Девочки? Нюра, Валя, Лида?

— Те, что были убиты, теперь живы! — торжественно пояснил Васек.

— И мы их сами видели, своими глазами, вот вам! — крикнул Коля.

Все смешалось. Васька чуть не стащили с коряги. Мазин схватился за сук и изо всей силы раскачивался. Колю кто-то шлепал по спине. Саша стучал себя кулаком в грудь, повторяя одно слово:

— Живы, живы, живы!

Осторожный Сева еще никак не мог поверить в одно хорошее; он боялся, что рядом с этим хорошим есть где-то и плохое.

— Может, ранены? Больны? Без рук, без ног?

— Не ранены, не больны, с руками, с ногами, да еще двух малышей спасли! Вот какие наши девочки! — кричал Коля.

Васек посмотрел на него и вдруг расхохотался.

— У Кольки… виденье было, — вспомнил он вдруг. Картина встречи с Нюрой Синицыной предстала перед ним в смешном виде. Одинцов, отшатнувшийся в испуге от окна, он сам с приплюснутым к стеклу носом, Нюра с вытаращенными глазами и какой-то малыш, который лез то к нему, то к Коле целоваться. — Виденье! Виденье! Ха-ха-ха! — захлебывался Васек.

Ребята дергали его, требовали объяснения. Коля Одинцов стал рассказывать все по порядку. Ночное сражение он нарочно пропустил, чтобы рассказать о нем особо.

Мальчики перебивали, спрашивали. Васек и Коля терпеливо отвечали на все вопросы, подробно описывали девочек, Мирониху, передавали поклоны и только потом приступили к рассказу о ночном происшествии. Услышав, что боец на коне, по всем приметам, был похож на Митю, ребята пришли в окончательное неистовство. Забыв про фашистов, они боролись, падали и даже невзначай подбили Мазину глаз.

Потом решили обязательно навестить девочек и как-нибудь повидать Митю, чтобы сообщить ему радостную весть.

Наконец, когда все немного успокоились, Малютин сказал:

— У нас тоже важные новости. Нам обязательно надо посоветоваться.

Все стали серьезны.

Новости действительно были важные.

В отсутствие Трубачева Степан Ильич запретил ребятам бегать на пасеку. Мазин не поверил Степану Ильичу и все-таки сбегал к Матвеичу. Матвеич рассердился на него и сказал, что на пасеку уже два раза заходили гитлеровцы. Кого-то искали. Один раз ночью лаял Бобик. Матвеич взял его в хату, чтобы собаку не подстрелили.

И еще новости — в селе появились эсэсовские части и везде расклеены приказы: за помощь партизанам — расстрел, за укрывательство — расстрел. Так и пестрят все объявления крупными черными буквами: "расстрел", "виселица".

Двоих колхозников из какого-то другого села повесили на глазах жителей около сельпо.

А партизаны теперь уже действуют всюду; слышно, что где-то на перегоне взорвали целый эшелон и вчера около бывшей МТС на дороге убили несколько гитлеровцев; а в селах стали понемножку расправляться с полицаями — одного в овраге нашли зарубленного топором, с надписью на груди: "Предатель".