В час ночи, не взирая на бурю в атмосфере, Квантас спустился во Франкфурте и я занял место среди его пассажиров. Громадный самолет, разрезая ночной мрак своими сильными фарами, освещал дорожку, помчался вперед. Оторвался от земли и полетел оставляя позади одно за другим европейские государства.

На рассвете остановка в Каире, довольно не уютном аэродроме. Здание аэродромы мне представилось не лучше солдатской казармы. Взяв горючего, самолет покидает Каир. Мы вновь в воздухе. Внизу под нами уже не видно прекрасных цветущих стран Европы. Бесконечный океан, желтеющих песков, покрывающих горы, ложбины и поля.

И почти нигде не видно ни рек ни озер. Зелени сплошной, как в Европе, нет. Очень редко виднеются, короткие полоски растительности в оврагах, вероятно, у источников, рассасывающихся в песках, небольших ручейков. Жутко смотреть, европейцу, на эту полумертвую страну. Целый день под нами расстилалась эта желто-коричневая карта с ее мертвыми горами, холмами, обрывами и степной ширью, без признаков жизненности, т. е. не видно городов и сел, как в Европе и Азии.

Но вот «египетские прелести» кончились. Под нами показались обширные воды, а там и материк, покрытый зеленью, как видно, довольно богатый, по всему видно субтропический или тропический

Селения утонули в зелени деревьев и во многих местах залиты водой, вероятно, в этих местах настал период урожайных дождей. Хорошо виднеются полоски зеленых ни в. Чуть-ли не на каждой виднеются пятнами, водохранилища. Довольно большие реки извиваются между селений и городов, разбросанных внизу на материке.

В ночном мраке самолет спускается на аэродром Карачи. Объявляют отдых 15 минут. Входим в здание аэродрома. Жара ужасная. Нечем дышать, нет такой благодати прохлады, как у нас ночами на нашей Кубани. Здесь мы узнали, что такое тропическая ночь.

Жара преждевременно всех нас загнала в самолет. Летим дальше. Вот Джакарта и наконец Сидней. В 11 часов ночи покидаю самолет.

Ночью, и на другой день в 11 часов и 30 минут дня, другим самолетом лечу к городу Мельбурну. Вновь я в воздухе. Смотрю вниз на открывающиеся новые картины, нового материка — Австралийской земли. Здесь я все нашел: горы, леса и поля покрытые легкой зеленью и пустыни песковитые с жалкими редкими кустарниками, голые пустыни, и даже горы, покрытые снегом, как у нас на Кавказе! Ну, здравствуй, страна новая-чужая!

Будь мне матерью, прими бедного бездомного политического эмигранта. Дай мне мир и покой. Я устал, в течении 40-ка лет по чужим странам скитаться и отбывать «сроки» в лагерях коммунистического земного «рая».

Многих ты приютила, и так же не лишила своей ласки и меня далекого странника, бежавшего из родного края от рук красных палачей, ищущего правды и защиты, верящего в то, что в мире есть закон о защите прав человека — о «гуманности». То о чем мечтали и мечтают и погибая в лагерях СССР.

После четырехсуточного путешествия, схожу я с самолета. Встречают меня как гостя: дочь с мужем /Хорватом/ и своими приятелями; начинается новая жизнь у своих, как будто бы. Но сербская пословица говорит: «гость на три дня». Так и со мной было, хоть не три дня, а через полгода. Кислая физиономия зятя и дочери превращаются в горькие. Дочь свою не узнаю по характеру. Возможно, воспитание ее среди хорватов /за время моего отсутствия, т. е. жизни в лагерях СССР/ и матери хорватки /уже умершей в Австралии/ сказалось не в мою пользу.

Еще с войны 1914 гола, когда хорваты, входя в состав австрийского государства, служили в австрийской армии и, конечно, на полях сражений им приходилось встречаться с казаками и быть битыми, после чего уже зародилась ненависть к казакам, что я и наблюдал, живя в Югославии. Возможно эта ненависть привилась к моей дочери во время воспитания среди хорватов. Из дочери малютки обожающей отца, она превратилась в ярую ненавистницу казаков и русских.

Едва прожил я полгода, как очутился на улице без средств, без квартиры, без языка и без работы, а годы мои преклонные и началась новая эра мучений.

Первое, что я попробовал сделать, — найти адрес, куда бы мои письма могли приходить, чтобы не порвать уже наладившуюся связь с внешним и внутренним миром. Обратился к одному старому эмигранту с просьбой и получил отказ. Он боясь каких-то репрессий со стороны австралийских властей, отказал мне в этом.

Не унывай: «пришла беда отворяй ворота». Веры не теряю. Набираюсь духа. Вооружаюсь пером, бумагой и начинаю кричать, стучать, звать на помощь. Узнав адрес генерала Н. Войскового Атамана, пишу ему прося дать мне совет, как выйти из создавшегося положения, но ответа, к великому моему огорчению, не последовало.