Шрифт:
Несколько ужасных секунд Филипп ждал, что они начнут целоваться. Вместо этого они рассмеялись и исчезли за следующим поворотом.
А Филипп стоял за статуей, сердце его билось, руки сжались так, что ногти содрали кожу.
Комедия. Все было комедией, частью великой мести Азиэля.
«Это удивляет тебя, Филипп? Она все-таки дьявол. Она умеет лгать и…»
Она лгала все время.
Она лгала все время.
Эти слова крутились в его мозгу, стучали по голове, и вызывали головную боль такой силы, что ему показалось, что он потеряет сознание.
Филипп вышагивал по улицам города и все время видел их перед собой, слышал их смех, их голоса.
…Глупый и наивный… тошнит от него… невыносимо… невыносимо… невыносимо…
Ощущение было таким, словно кнутом били по его душе.
— Эй, подкинь мяч!
Филипп посмотрел в сторону, откуда раздавался голос. Глаза жгло, и все было как в тумане.
Справа от него огненный пруд горел ярким пламенем, как костер в ночи. Под огненной поверхностью безвольно двигались контуры фигур. Неподалеку с небольшой лужайки четыре демоненка махали ему. Они играли в футбол, и мяч выкатился на дорогу, по которой он шел.
Филипп посмотрел на красный кожаный мяч. Он был обтрепанным и грязным, пинали его уже давно. Филипп подошел и поднял его. У него вскипела кровь. Казалась, она была одновременно и ледяной, и кипящей.
— Вам этот мяч нужен? — спросил он.
Дети кивнули и что-то крикнули. Но громче детских криков был шепот Сатины, что вся эта доброта и вежливость чертовски невыносимы.
— Возьмите сами! — сказал он и бросил мяч в огненный пруд. Прикоснувшись к горящей поверхности, тот взорвался. Бах!
И в ту же секунду от боли взорвался череп Филиппа.
Но по какой-то непонятной причине эти ощущения не были неприятными. Собственно говоря, и болеть-то не очень болело.
Скорее, даже наоборот.
33
Рождение дьявола
— Какие у меня успехи? — спросил Филипп, когда он в черт знает какой раз вошел из Комнаты Испытаний в кабинет Люцифера.
Позади в темноте осталась длинная улица в квартале вилл. На этот раз пострадавшими были припаркованные автомобили. У одних было разбито переднее стекло, у других сломаны зеркала заднего вида или содран лак.
Из своего кресла за письменным столом за ним наблюдал Сатана, и Филипп увидел следы слез под черными глазами.
— Прекрасные! — произнес Люцифер дрожащим от радости голосом. — Фантастика!
Из своего черного одеяния он извлек носовой платок и вытер глаза.
— Мое старое сердце взволновано. Садись и отдыхай, друг мой. Ты это заслужил.
Люцифер указал на электрический стул.
— Лучше я постою, — сказал Филипп.
Наверное, он заснул в неудобном положении в минувшую ночь, потому что утром у него ужасно болела спина. Потом стало еще хуже. Ниже спины тоже было больно.
Всю первую половину ночи Люцифер давал ему задания, и Филипп справился со всеми. Собственно говоря, дела шли гораздо лучше, чем раньше. Неделю назад он даже мечтать не мог о том, чтобы сделать то, что легко прошло в эту ночь. Теперь… все было так просто. Так естественно.
Он нисколько не задумывался, когда надо было оторвать у мухи крылья и насадить ее на гвоздь. Он просто представил себе, что это Азиэль, и все пошло само собой. Правда, потом он чувствовал — но только короткое время — угрызения совести.
«Но ведь все это не в реальной действительности, — успокаивал Филипп сам себя. — Животные и все остальное».
Это была только иллюзия, созданная Люцифером, а если иллюзия, то кому нужны угрызения совести? Кроме этого, у него слишком болела спина и то, что ниже спины, чтобы думать о вине. И теперь, после того как он потратил часы на то, чтобы отрывать лапы у пауков, давить улиток и лягушек, бить стекла, рвать цветы и ломать деревья, угрызения совести в нем были полностью уничтожены, как и все эти животные и остальное.
Осталась только злоба. И еще легкое раздражение оттого что Люцифер тут распускает нюни. Дело, недостойное дьявола!
— Тебе удобнее стоять? — Люцифер нахмурился.
— У меня болит спина, — сказал Филипп, и к его изумлению Люцифер стал смеяться так, что у него слезы полились из глаз.
— Болит спина? О, дорогой мой мальчик! Как приятно это слышать! Эта ночь полна радостных событий!
— Что это значит? — спросил Филипп и почувствовал, как растет его раздражение. Не очень много ему нужно, чтобы разыгрались нервы.