Шрифт:
Те же, кто внимательно следил за событиями, за тем, как складывались отношения России с Францией, предполагали самое худшее. Оснований к тому было предостаточно. Ведь совсем недавно покинул столицу военный министр Барклай де Толли. Известно, что ныне, не оставляя министерского поста, командует он 1-й Западной армией. К тому же, начиная с отъезда Барклая, отнюдь не в парадной, а все в той же походной форме, от Нарвской заставы уходили и уходили на запад один за другим полки.
Вслед за стройными колоннами войск уныло тянулись экипажи провожающих. Те, кто не имел, толкались здесь же на тротуаре, стараясь протиснуться поближе к проезжей части, и последний поцелуй, последний перстовый крест, последний взмах рукой, последний прощальный взгляд выражали любовь и тоску по ушедшему.
Действительно, а что, если война? Возвращались снова к этой теме. «Кто возглавит армию против столь грозного Наполеона? Ведь события недавних лет показали, что шутки с Бонапартом плохи. На что уж хитер в военном деле Михаил Кутузов, и то потерпел конфузию под Аустерлицем!» — «Да полноте, — возражали другие, — разбил же он ныне турок. Да не только разбил, уступая в силах, но и вынудил Порту подписать выгодный для России мир. А что касается Аустерлица, то виноват в том совсем не он, а его монаршая милость. Вот только что будет делать наш обожаемый монарх, если очередная встреча его с нареченным братом Бонапарте состоится не на плоту посередине Немана (как в прошлый раз), а снова на поле брани? Поди, ретируется опять, как под Аустерлицем, подхватив медвежью болезнь по дороге, а потом за храбрость, проявленную в борьбе с оной, получит очередного Георгия!» [20]
20
Речь идет о бегстве Александра I с поля Аустерлицкого сражения и получении им за этот «подвиг» высшей воинской награды — ордена Святого Георгия IV класса.
«Сможет ли послушник Барклай постоять за себя и за армию?»
Да только ли в этом дело! Главное в том, насколько Россия-матушка готова к предстоящей войне. Каковы силы, собранные на западной границе? Кто будет союзниками в войне? Как она, эта война, мыслится? Что станет с имениями в западных губерниях? Словом, вопросов было больше, чем ответов.
Ну а все же — если война? Все упования на Барклая? Почему же только на него? Командует же 2-й Западной армией бесстрашный Петр Иванович Багратион!
Досужие разговоры эти велись постоянно в Петербурге весной 1812 года.
Однако не лучше ли посмотреть на истинное положение дел. Ситуация же была такова.
Действительно, вскоре после отъезда из Петербурга Барклай де Толли вступил в командование 1-й Западной армией. Вслед за ним, оставив снимаемую в Петербурге квартиру, выехала в Вильно и супруга его Елена Ивановна.
Главная цель приезда военного министра в западные военные инспекции [21] состояла в подготовке войск в приграничной полосе к предстоящей войне с наполеоновской Францией. Ему вменялось в обязанность приведение их в боевую готовность с доукомплектованием нижними чинами и офицерским составом, а также вооружением, боеприпасами, провиантом и фуражом. Надлежало также привести в надлежащий вид оборонные сооружения, отрекогносцировать местность, определить оптимальную группировку войск на случай войны.
21
Военные инспекции — военно-административное деление территории царской России, предшествующее военным округам.
Трудности при этом состояли в крайне неблагоприятной обстановке, в коей оказалась Россия в ту пору.
Вследствие беспрерывных войн в начале века ресурсы страны были истощены. Несмотря на успешный выход из войн на северном и южном флангах (против Швеции и Турции), осуществить перегруппировку войск на западное стратегическое направление за неимением времени было невозможно.
Ситуация осложнялась и неопределенностью положения военного министра, права которого по принятию важных решений были ограничены, а попросту говоря, принадлежали монарху, приезда которого Барклай и ожидал теперь с нетерпением.
Тем временем жизнь в столичном Петербурге шла своим чередом. В газетах много писалось, а в народе — говорилось об открывшемся Казанском соборе. По освобождении храма от строительных лесов, а прилегающей территории — от строительного хлама взору петербуржцев предстал великолепной архитектуры ансамбль, созданный «из продуктов земли русской» руками православных людей по проекту русского зодчего Андрея Воронихина. Все, что было лучшим в ту пору на Руси, обращено было на строительство кафедрального храма православия. «И скупую суровую почву севера люди превратили в камень, то мягкий, как мел, то твердый, как скала, то красочный, как радуга… Добавив сюда железо, бронзу, серебро и золото, они превратили все это в русскую сказку».
Петербуржцы с восхищением взирали на колоннаду — полуобъятия, обращенные к Невскому проспекту, совершенно не подозревая, что вскоре храм сей превратится в пантеон русской военной славы и станет центром по мобилизации духовных сил нации для борьбы с наполеоновским нашествием.
Между тем война неумолимо приближалась к границам государства. Еще по вступлении в должность военного министра Барклай обеспокоенно читал донесения русского посла в Париже: «Теперь уже не может оставаться никакого сомнения, — писал он, — что в мыслях Наполеона эта война окончательно решена. Но он отсрочивает только ее начало, потому что не совсем еще к ней приуготовлен».
Форсируя подготовку к войне, Наполеон рассылает своим подопечным (союзникам по коалиции) «Перечень обид, нанесенных Россией Франции», проводит военную мобилизацию, требует от Австрии выставить сорок, а от Пруссии двадцать тысяч солдат.
Весной 1812 года через Пруссию и Польшу потянулись к границам России армады наполеоновских полчищ.
Мог ли всего этого не замечать военный министр? Ответ на этот вопрос дает одно из первых донесений его императору. «Россия, — говорилось в нем, — единственно на западной границе, где должна будет для существования своего вести кровопролитную войну, менее всего приуготовлена к надежной обороне».