«Командир, — говорилось в нем, — не должен довольствоваться одной перестрелкой, но выискивать удобные случаи, чтобы ударить в штыки и пользоваться сим, не дожидаясь приказания». Настойчиво проводилась мысль об использовании новых тактических приемов. Здесь же рекомендовалось офицерам «не допускать излишеств в обучении солдат, а учить их более тому, что война потребует».

В разделе «Как офицеру относиться к солдату» говорилось, что чем больше командир «в спокойное время был справедлив и ласков, тем больше на войне подчиненные будут стараться оправдать сии поступки и в глазах его один перед другим отличиться».

Впрочем, что касается отношений офицера с нижними чинами, то в одном из своих циркуляров, объясняя причины частых болезней и смертей в армии, Барклай указывал на «неумеренность в наказании, изнурение в учении сил человеческих и непопечении о свежей пище». И уж совсем в пику Аракчееву обращает внимание: «на закоренелое в войсках наших обыкновение: всю науку, дисциплину и воинский порядок основывать на телесном и жестоком наказании, были даже примеры, что офицеры обращались с солдатами бессердечно, не полагая в них ни чувства, ни разума, хотя с давнего времени мало-помалу такое зверское обхождение переменилось, но и поныне еще часто за малые ошибки весьма строго наказывают».

Нетрудно заметить, что положения наставления, как и циркуляры Барклая, отражали передовые взгляды на военное дело предшественников его, от Петра I до Суворова.

Одновременно с созданием нового Барклай столь же решительно боролся с отжившим, старым. Был ликвидирован ряд крепостей на северо-западе и юге, оказавшихся в глубоком тылу, личный состав их и вооружение были переданы на усиление западных рубежей.

В целом в результате реформы и проведенных рекрутских наборов численность вооруженных сил к лету 1812 года увеличилась более чем в два раза и вместе с иррегулярными войсками достигла 1275000 человек. При этом намного улучшился качественный состав младших чинов. По настоянию военного министра указом императора «за поставку некачественных новобранцев с виновных взимался штраф в сумме 50 рублей».

Что касается личной жизни Михаила Богдановича, то история, к сожалению, мало сохранила сведений об этом. Известно лишь то, что семья его вместе с кузинами была большой, любимицей семьи и Михаила Богдановича была кузина Кристель. Жили небогато, но дружно. Елена Ивановна все семейные хлопоты взяла на себя, окружив мужа постоянной заботой и вниманием. В ту же пору в Петербурге с семьей жил и старший брат, полковник-инженер Иван Барклай де Толли. [18] Он, его жена, их сын Андреас (начавший служить в Министерстве иностранных дел, но вскоре прикомандированный к своему дяде, военному министру) были завсегдатаями в доме Барклая.

На лето семья Барклаев выезжала в имение Бекгоф, которое Елена Ивановна выкупила у своего брата Густава Смиттена в 1810 году за 65 тысяч рублей ассигнациями.

И все же не все армейские проблемы удалось решить в одночасье. Причиной тому были не только сопротивление определенной части генералитета и чиновного люда, ограниченность времени, сложная бюрократическая система, но и отсутствие должного опыта «царедворца» и, конечно же, прямолинейный, независимый и в некоторой степени замкнутый характер Барклая.

Неслучайно Александр Сергеевич Пушкин писал о Барклае де Толли: «Внезапно, получив звание военного министра, он не только возбудил против себя зависть, но приобрел много неприятелей.

Неловкий у двора, он не расположил к себе людей к государю близких, холодностью в общении не снискал приязни равных, не сделал приверженными к себе подчиненных.

Скорый на введение новых постановлений, строгий в обличении недостатков прежних, он вызвал злобу сильного своего предместника, [19] который малейшую из его погрешностей выставлял в невыгодном для него свете.

Чрезмеру недоверчив, иногда доверчив до чрезвычайности, все мнил наполнить собою».

Было и такое. Однако никто не может отрицать огромных заслуг генерала от инфантерии Михаила Богдановича Барклая де Толли — активного и целеустремленного реформатора подготовившего русскую армию к Отечественной войне 1812 года. То, чего предшественникам его не удалось сделать за десятилетие, им решено было за два года. За полезную и деятельную службу по реорганизации русской армии мундир военного министра украсился очередным орденом Святого Владимира.

21 апреля 1812 года в два часа пополудни, после торжественного богослужения, император Александр I покинул столицу. Петербуржцы с нескрываемым любопытством и тревогой смотрели на царскую кавалькаду, отправляющуюся невесть куда.

Домыслы были разные. Одно было ясно: это не увеселительная прогулка монарха. Слишком уж много было среди верховых и в каретах офицерских да генеральских чинов. Не на войну ли? Дай-то бог, чтобы все обошлось маневрами.