Эту часть истории Жаров знал от следователя Пилипенки, который, к тому же, был самым плодовитым внештатником «Курьера» и, кроме того, пытался взять на себя роль цензора. В частности, Жарову пришлось поклясться, что все газетные материалы, касающиеся незакрытого дела маньяка-карателя, будут проходить через него.

Ситуация с маньяком была отвратительной еще и потому, что сейчас был самый разгар весны, все вокруг цвело и распускалось, а это значило, что скоро откроется сезон. Непойманный до начала сезона маньяк стал бы катастрофой для города. Вот почему газетные сообщения на эту тему должны быть особенно корректны.

Дальнейший рассказ Куравлева был смутен, странен и не входил в его официальные показания. Оказывается, утром того дня, когда произошло убийство, Нина рассказала ему сон. Накануне в их почтовый ящик как раз бросили эту брошюру, «Сердце грешницы». Какая-то американская религиозная организация наводнила этими книжицами всю Ялту, ее адепты ходили по Набережной ряжеными и пропагандировали супружескую верность, моногамию и, вообще, жизнь без греха.

Нина Куравлева видела сон, будто бы к ним в дом ворвался маньяк. Он был членом этой секты, сам был ряженым и пришел казнить ее. Будто она должна исполнить казнь собственноручно, пронзив свое сердце кинжалом, сердце грешницы. И вот, вернувшись домой тем вечером, Куравлев застал именно такую картину…

Жаров с любопытством разглядывал соседа. Неуместно было пускаться с ним в околонаучную дискуссию, но Куравлев начал сам:

– Я никогда не верил в вещие сны, даже в детстве. А она верила.

– Это может быть просто совпадением, – неохотно проговорил Жаров. – Принесли брошюру. Она называется «Сердце грешницы». Вот и приснился такой сон. Например, в статье, которую… Вот в этой статье… – Жаров запнулся, вспомнив, что он в данной ситуации случайно играет роль курьера, а не автора. – Там написано, что один преступник накануне своей казни видел сон, что на эшафоте два сизых голубя сели ему на плечи. И что же? Как раз во время казни прискакали двое полицейских с известием, что казнь отменена. Более того, его осудили ошибочно, и он был не преступник, а герой. И за это его повысили в чине, повесили ему на плечи эполеты.

Это была как раз одна из выдуманных им историй. Но была и настоящая. Жаров хотел было ее рассказать, но его собеседник перебил его:

– Нина всегда говорила, что перед катастрофами людям снятся сны, и они, эти сны, в точности предсказывают катастрофы…

Впрочем, может быть, этот человек как раз таким образом и отвлекался от своего горя. Просто говорить о том, что произошло, было бы похоже на желание вызвать жалость к себе. В итоге он все равно, хоть и через другую тему, говорил о своей жене.

И он поведал Жарову еще две истории о сновидениях, довольно широко известных в народе и скучных.

– У меня у самого был такой случай в детстве, – сказал Жаров. – В пионерском лагере, в горах. Ты был в лагере?

И Жаров тоже рассказал историю.

Родители как-то отправили их в лагерь «Тюзлер», что на полпути к Ай-Петри – Витьку Жарова и Вовку Пилипенко. Они были еще не настолько взрослыми, чтобы бегать за девчонками, и вся энергия уходила на страшилки. Их рассказывали на ночь – загробным голосом, когда лежали в палате после отбоя. Днем, в тихий час, когда их насильно укладывали спать, отчего-то пошла мода рассказывать и сны. Постепенно все стали с ужасом замечать, что некоторые сны сбываются.

Например, одному мальчишке приснился сон, будто бы он пошел чистить зубы, а из тюбика, вместо зубной пасты, полезли черви. На другое утро один пионер действительно выдавил из своего тюбика дождевого червяка. Следующий раз кому-то приснился сон, будто на забор лагеря свалилась сосна, и тут же оказалось, что это на самом деле произошло.

И вот, в третьем отряде воцарился самый настоящий ужас… Он захватил сначала мальчишескую палату, потом перекатился через коридор к девчонкам. Одной Леночке приснилась злая крыса с горящими глазами, выходящая из-под шкафа, а на другое утро она нашла у себя под кроватью крысу, правда, уже дохлую. Вершиной этого кошмара был сон о том, что машина директора лагеря свалилась в пропасть над Караголем. Вещий сон сбылся, директор, к счастью, успел выпрыгнуть, но на кое-кого настучали со страха, и кое-кого вызвали к начальству…

По мере того, как Жаров рассказывал, Куравлев все больше мрачнел. Странная, неожиданная реакция… Обычно эту историю слушали с радостным интересом, в ожидании концовки, которая все объяснит. Но собеседника, похоже, вовсе не интересовала ни сама история, ни ее концовка. Куравлев нетерпеливо ерзал, по всему было видно, что его посетила какая-то серьезная, неотступная мысль. В конце концов, он угрюмо простился, запрокинул голову с кружкой, допивая остатки, и поспешно вышел из пивной, так и не дослушав неожиданного финала жаровской истории.

Журналист остался сидеть над пачкой своих газет, глубоко задумавшись, вспоминая каждое сказанное им слово. Допив свое пиво, он взял под мышку пачку «Курьера», и в задумчивости добрел до редакции.

Что-то в его безобидном рассказе насторожило Куравлева, каким-то неожиданным образом повернуло ход его мыслей…

Конечно, человек, чью жену зверски убили месяц назад, имеет право на неадекватное поведение. Где-то по городу ходит маньяк, все силы брошены на его поиск, но пока – тщетно. Нина Куравлева была лишь первой жертвой: никто в управлении не сомневался, что вот-вот должно произойти следующее убийство… Куравлев правильно поступил, что не рассказал следователю сон своей жены. Прагматичный Пилипенко сделал бы один возможный вывод – Куравлев и есть убийца.