последовательно снижались относительно оборота производства или де­нег, которые мы зарабатываем на выпуске. И, наконец, я не хочу, чтобы при этом росли инвестиции в производственные мощности и тому по­добное. Иными словами, я хочу достигать большего за счет меньшего.

Выслушав Мерфи, Уэйн озадаченно произнес:

— Что ж, если я понял вас правильно, это никоим образом не расходит­ся с принципами бережливого производства. Расскажите, как вы к этому пришли?

— Мне помогла книга. Точнее, роман.

— Роман? Как он называется?

— Он называется «Цель» и был совсем недавно написан двумя парня­ми... Только я не помню их имена.

— «Цель»... Да, я слышал о нем, но читать не доводилось, — сказал Уэйн.

— Так вот, наш бывший президент Дональд Уильямс несколько лет назад подарил мне экземпляр этой книги. В то время у нас в Оуктоне скопились значительные запасы, и мы испытывали серьезные трудно­сти. После того как я прочитал книгу, мы с Доном посидели, подумали и вычислили, что самым узким местом (мы назвали его Херби по ряду причин, изложенных в той книге) является для нас агрегат, который мы зовем «Годзиллой». А когда мы это поняли и решили подчинить ограни­чению...

— Подчинить ограничению? — Уэйн с недоумением посмотрел на Мерфи.

— Да, сэр. Видите ли, необходимо обязательно подчинить ограниче­нию все остальные процессы...

— Хорошо, Магуайер, — снова прервал его Уэйн. — Я не думаю, что этот разговор приведет нас к какому-то определенному финалу. Почему бы вам не показать мне эту проблемную операцию, вашу «Годзиллу».

— Но это не проблемная операция! Уверяю вас, сэр!

С этими словами Мерфи повел Уэйна по коридору вдоль линии М57 и участка ламинирования мимо стеллажей для хранения произведенных деталей и зоны комплектации партий запуска. Через несколько минут они подошли к одному из самых больших и уродливых агрегатов, кото­рые Уэйн Риз когда-либо видел на производственном предприятии.

— Познакомьтесь, — сказал Мерфи, —это и есть «Годзилла».

—Да, настоящий монстр. Как такой огромный агрегат может являться ограничением?

— Все дело во времени, мистер Риз. В продолжительности обычного процесса относительно всего производства. Вот почему мы подчинили все остальные процессы работе «Годзиллы». Производительность этой машины определяет производительность всей системы — и, соответ­ственно, размер нашего выпуска.

Но Уэйн почти не слушал его.

— Слушайте, мне кажется, я понимаю, что здесь происходит, — ска­зал он. — Не знаю, что вы читали или какие методы работы исполь­зовали в прошлом, но уверяю вас, что бережливое производство ока­жется куда более элегантным решением всех поднятых вами вопросов. Поверьте мне, бережливое производство и шесть сигм решат все ваши проблемы и позволят заводу совершить настоящий скачок вперед. Как только мы применим LSS, деятельность завода станет, если так можно выразиться, идеально ровной, как туго натянутая кожа на барабане. Отклонения во всех процессах будут минимизированы настолько, что во имя практических целей ими можно будет пренебречь. Этого, конеч­но, не случится на этой или следующей неделе, через месяц или даже через год. Но прорыв обязательно произойдет, и тогда вы, Магуайер, очень удивитесь.

— Надеюсь, что вы правы. Однако я должен вас предостеречь. У нас есть отлаженная и работающая система. Может быть, она не столь со­вершенна и изящна, но она работает. И если вы начнете тут все запуты­вать...

— Послушайте меня, Магуайер. Я хочу, чтобы мы с вами работали вме­сте. А потому еще раз прошу, чтобы вы поняли: улучшения требуют изме­нений. Улучшение означает изменение. Я понимаю, что вы привыкли де­лать что-либо определенным образом. Но отныне мы будем действовать по-другому. Как только мы сбалансируем деятельность всех подразделе­ний, у нас больше не останется никаких узких мест, а любые проблемы, с которыми вы сталкивались при работе с этой «Годзиллой», останутся в далеком прошлом. Все будет происходить в соответствии со временем такта — как у марширующего оркестра на параде.

— Прошу прощения, что такое время такта?

Не успел Уэйн ответить, как на верхушке «Годзиллы» начал мигать красный фонарь, а огромная заслонка стала медленно отодвигать­ся в сторону. На площадке появились рабочие, на ходу надевавшие за­щитные наушники и плотные рукавицы. Затем они встали в ряд, чем-то

напоминая команду механиков на гонках NASCAR [21] , ждущих появления машины на пит-стопе.

— Что происходит? — заинтересовался Уэйн.

— Конец пропитки, — ответил Мерфи. — Они собираются вынуть де­тали, прошедшие обработку внутри «Годзиллы», и загрузить следующую партию.

Ричи, супервайзер дневной смены, работающий на «Годзилле», при­близился к ним, держа в руках наушники.

— Возможно, сэр, вам стоит их надеть, — сказал Мерфи, беря одну пару наушников себе, а другую протягивая Уэйну. — Сейчас будет очень шумно.

Ричи вернулся к контрольной консоли, взял в руки микрофон, подклю­ченный к системе громкой связи, и начал говорить. Усиленный микро­фоном голос разнесся по всему заводу.

«Вниманию персонала. Вниманию персонала. Мы запускаем Тодзил- лу”. Проведите синхронизацию. Проведите синхронизацию».

Затем Ричи отложил в сторону микрофон и повернул ручку на консо­ли — «Годзилла» начала наполняться смесью разогретых газов под дав­лением, и при этом возник такой звук, что всем показалось, будто она взревела.

Глава 7

— Время факта — переспросила Зельда.

— Нет, время такта, — ответила ей Эми. — Это слово происходит от немецкого слова [22] , обозначающего «ритм времени», или «цикл часов», или что-то наподобие этого. Такой показатель представляет собой до* ступное для работы время, деленное на величину спроса, то есть время, необходимое для производства продукта, разделенное на то количество единиц продукта, которое нужно произвести. Если спрос со стороны по­требителей составляет восемь единиц, а время — восемь часов в течение рабочего дня, то время такта составляет около шестидесяти минут в рас­чете на единицу.