Уже несколько часов подряд в квартире Белова не прекращались разговоры о пропавшей Анне. Все с необычайным интересом слушали трогательный рассказ Ромки о том, как он познакомился у дверей приемной комиссии "Строгановки" с очень странной девчонкой. Она тайком сбежала из дома с одной дорожной сумкой, в которую уложила свои рисунки, без вещей, без денег, добиралась до Москвы где автостопом, где — "зайцем". Не смотря на все это, она держалась довольно уверенно, и когда Ромка увидел ее работы, то сразу понял — почему. Такого яркого, необычного художественного видения он еще не встречал, разве что в работах великих мастеров прошлого. Но Анна была не из прошлого, ее имя еще не стало легендой и не было вписано в историю искусства, она жила в настоящем, с ней можно было разговаривать, смеяться, дружить... Ромка считал, что их встреча — настоящий подарок судьбы, а когда их обоих приняли в училище, был просто счастлив. Четыре года они вместе ходили на занятия, вместе гуляли по вечерней Москве, вместе подрабатывали чем бог на душу положит, жили в одном общежитии... Конечно, Ромка был влюблен в нее, но никогда не показывал виду, никогда не досаждал ей признаниями в своих чувствах, боясь хоть чем-то испортить их трогательную и нежную дружбу. Между ними всегда сохранялась какая-то дистанция, у Анны была своя жизнь, свой особый мир, куда она не допускала никого, даже близких друзей... Позже Ромке удалось снять комнату на окраине Москвы, а Анна осталась в общежитии. Теперь они виделись не так часто, но она иногда приходила к нему в гости... Это были самые счастливые моменты в его жизни! В последний год им удалось, вместе с другими ребятами, уже окончившими училище, завоевать места на Арбате. Все свободное время Ромка проводил там, а Анна то появлялась, то исчезала... Зарабатывала она немного, потому что ее особая манера, особое видение не всегда были понятны и доступны широкой публике...

Наконец Ромка в своем рассказе дошел до того дня, когда на Арбате появился незнакомый мужчина и заказал Анне свой портрет...

— Вот тогда я и видел ее в последний раз, — Ромка вздохнул — Вы мне не дадите сигарету?

Белов протянул ему пачку "Винстона".

— Я вообще-то не курю, так, иногда...

— Понятно, вы разволновались, — Джек щелкнул зажигалкой. — Это вполне естественно.

— Кстати, Роман, вы хорошо помните того человека, вы бы узнали его? — вдруг спросил Белов.

— Думаю, да, у меня неплохая зрительная память... Правда, с тех пор я ни разу нигде его не встречал...

— Дело в том, что Анна нарисовала однажды чей-то портрет, я сейчас вам его покажу. Может быть, это он? — Белов стал перебирать бумаги в поисках таинственного портрета, но нигде не мог найти его. — Понять не могу, еще утром лежал здесь...

— Анна его забрала, — сказал Ромка.

— Но зачем? — удивился Белов.

— Затем, Ленечка, — сказал Джек, — что она вспомнила что-то такое, от чего у нее поехала крыша. Судя по всему, не смотря на это, она действовала вполне разумно и сознательно. Вероятнее всего, ее амнезия закончилась. В полном здравом рассудке она собралась, оделась, уничтожила все возможные улики и исчезла в неизвестном направлении. Думаю, она хорошо знала, куда и зачем идти.

— Кто у нас сыщик? Ты что ли? — проворчал Митя.

— Молчи уж, Лавлас несчастный! — засмеялся Джек. — Я просто выстраиваю психологию ее поведения. Мне кажется, здесь все понятно.

— А вот мне ничего не понятно! — Белов уставился на друга. — Почему она меня не дождалась? Ведь я старался помочь ей, мы вместе восстанавливали ее память! Она все мне рассказывала — и сны свои, и то, что помнила! Отчего же теперь она не захотела рассказать мне, посоветоваться?

— Я же сказал, от того, что у нее крыша поехала! Мог бы и сам догадаться! А вот от чего она поехала, я сказать тебе не могу, потому что сам не знаю!. Это уже из области фактов, а не психологии. Так что дело за вами, господин сыщик!..

— Я понял, — вздохнул Митя.

Маша, во время разговора сидевшая рядом с отцом, с интересом слушала Ромку и, сама еще не осознавая этого, все больше проникалась к нему симпатией. Ей нравилась его искренность, трогала его взволнованность, и где-то в тайном уголке души она с радостью отметила, что во время своего рассказа он несколько раз обращался именно к ней, Маше, и в эти моменты на его лице, как казалось ей, появлялась смущенная улыбка... Более того, Маша испытывала к нему какое-то странное чувство, похожее на ревность. Что же у него было с Юлианой? Именно так теперь Маша называла про себя таинственно исчезнувшую девушку. Если даже и не было ничего, он явно влюблен в нее! Ведь он сам как бы невзначай признался в этом! Все влюблены, Ромка, отец! Митенька втюрился в маму, а кто же любит ее, Машу? Неужели все считают ее всего лишь вздорным ребенком? Ну ничего, пройдет немного времени, и она всем докажет, что стала совершенно взрослой независимой личностью!

Размышляя так, Маша незаметно бросала взгляд то на Дмитрия Сергеевича, то на Ромку и уже сама не могла понять, чье присутствие ее волнует больше и кто из них ей на самом деле нравится...

Часть вторая

С того момента, как исчезла Анна, прошло около месяца, но до сих пор о ней абсолютно ничего не было известно... За это время Наталья Белова успела вернуться в Москву и улететь в новую, более длительную командировку. Конечно, от нее скрыли подробности ужасного машиного приключения, а сама Маша настояла на том, что будет продолжать жить у отца до ее возвращения, и Наталья в конце концов "официально" с этим смирилась. Белов, в свою очередь, установил для дочери жесткий регламент посещения всяких занятий, отвозил ее сам на машине и в школу, и к репетиторам и даже на каратэ, требовал звонить отовсюду перед выездом, и если не мог ее встретить сам, то это делали Джек или Митя.

Всякие тусовки после той безумной ночи были запрещены строго настрого, и когда Маша попыталась возразить отцу, он сказал.

— Не нравится — иди жить к тетке!

На этом споры закончились, и Маша покорно смирилась со своей участью.

Дмитрий Сергеевич, с волнением отсчитывавший дни и часы до возвращения Натальи, проявлял по отношению к Маше удивительный такт, ни словом не напоминая о ее недавнем признании в любви. В отличие от Джека он не позволял себе также никаких ехидных шуток и колкостей, и Маша постепенно успокоилась, а однажды вдруг поймала себя на мысли, что слишком часто вспоминает о Ромке. Обаятельный, бедный и, безусловно, талантливый художник незаметно занял в ее душе очень существенное место, оттеснив на задний план роковую страсть к немолодому мужественному супермену.

Маша с отвращением готовилась к очередному выпускному экзамену. Вдруг зазвонил телефон. Она схватила трубку и страшно обрадовалась, услышав ромкин голос.

— Привет! — сказал он. — Это я, Роман.

— Привет! — ответила Маша.

— Ну, как ты?

— Нормально. Гадкую физику зубрю.

— Синяки прошли?

— Давно... Знаешь, у нас пока про Анну ничего нового, — поспешила сообщить Маша, думая, что именно это главная цель ромкиного звонка.

— Понимаю... Знаешь, я вообще-то хотел спросить тебя...