Взять, к примеру, этот ресторан. Он не похож на другие заведения Нью-Йорка, где мне довелось побывать. Откуда он взялся? Дело не в том, что кто-то поставил здесь мебель и фарфоровую посуду, на это каждый способен. Но кто-то же сделал это. И теперь зарабатывает во много раз больше, чем если бы продавал еду с лотка на улице.

Я называю это искусством. Ведь это не просто работа по шаблону. Кто-то приложил немало усилий, пробуя разные сочетания компонентов, чтобы создать заведение, достаточно интересное, чтобы люди пришли посмотреть и попробовать, нечто достойное того, чтобы сюда можно было пригласить кого-нибудь. После чего можно с легкостью получать отличные деньги, просто продавая еду.

Притом самым красивым здесь можно полюбоваться бесплатно. Кто угодно может зайти и посмотреть на ресторан изнутри, а затем просто уйти. Деньги создаются на торговле впечатлениями: вы платите за то, чтобы запечатлеть в памяти два часа, проведенные за столиком в этом чудном месте.

McDonald’s заставил нас поверить в то, что вся индустрия стремится продавать продукты стандартного качества по минимальной цене. А это место напоминает нам, что есть альтернатива гонке ко дну. И это – стремление к новым вершинам».

Готовы ли вы отправиться покорять вершины, сочетая зарабатывание денег и ощущение смысла? Продолжайте читать, и вы узнаете, как это сделать.

Как я уже говорил, вы не услышите от меня советов, не опробованных на личном опыте. И вот вам моя история о том, как, сделав четыре шага, я стал хорошо зарабатывать и обрел смысл жизни. По сути, я превратился из жалкого неудачника, каким был всего лишь четыре года назад, в себя нынешнего – человека с хорошей карьерой, которая одновременно дарит мне ощущение смысла и приносит неплохие дивиденды.

Семь лет назад, в возрасте двадцати семи лет, я был одержим желанием опубликовать свою первую книгу и стать суперзвездой литературы.

После того как я ушел со своей первой послеуниверситетской работы в корпоративной Америке, когда лопнул пузырь доткомов, я снова стал жить вместе с родителями, в своей подростковой комнате. Меня это вполне устраивало, пока я прилежно продолжал ваять свой художественный шедевр. Родители не возражали, потому что я предложил помощь отцу в виде литературного оформления его рабочего проекта, с которым он сам бы не справился. Это была моя основная работа, покрывавшая базовые расходы.

В итоге у меня получилась весьма вызывающая и нестандартная пародия на автобиографию, написанную под алкоголем и кофеином, полная юмора и сексуальных сцен и практически лишенная структуры. Я даже умудрился вставить в свое творение отрывки из дипломной работы по международным отношениям, посвященной темнокожим людям («Черные маски, белая вина: культурная ассимиляция, философия мультикультурного потребления и поиск смысла в реалиях первого мира»). Моими кумирами в литературе были: Генри Миллер, Хантер Томпсон, Мишель Уэльбек. И я был полон уверенности в том, что скоро присоединюсь к ним в списке «плохих парней» мира литературы. Сама рукопись была по иронии судьбы названа «Звездная зависть».

Вот несколько выписок из письменных отказов издательств (в сумме двадцати двух), которые получил мой агент: «Мне трудно определить, пытался ли автор написать сатиру, описывая такие понятия, как экофеминизм, или стоит считать опус простыми мемуарами. История стала набирать темп и заинтересовала меня только тогда, когда автор отступил от описания двух забавных сцен и перешел к линейному повествованию. Однако все второстепенные линии, лирические отступления, разглагольствования и отрывки из его университетских эссе только отвлекали и тормозили развитие сюжета».

Вот еще одно письмо от известного редактора одного издательства в Нью-Йорке (текст приводится полностью): «Я не буду браться за этот проект. Мастерство мистера Эллсберга недостаточно хорошо для того, чтобы перевесить то обстоятельство, что он не очень приятный человек».

В то время, разумеется, я рассматривал все эти письма как подтверждение моих самых худших опасений: развращенные эстеты среднего класса, любители посредственности и злобное естество развлекательного медиаконгломерата, думающего лишь о прибыли, не способны распознать истинный гений, даже если им на голову упадет божественная рукопись молодого дарования.

Со временем мое мнение об этом эпизоде стало более зрелым и осмысленным. Прилагательное «недисциплинированный» фигурировало сразу в нескольких отказах и постепенно до меня дошло, что такое определение полностью заслужено. На самом деле все отказы были разумны.

Я, тщеславный юнец, был убежден в том, что создаю новую литературную форму, отказываясь, например, от жестких шаблонов построения сюжета и логики развития персонажей, и что мое видение литературы обязательно бы взяло верх над миром, независимо от того, хочет он того или нет.