— А что, если он решит пересмотреть свою позицию и сам заявит права на престол? — спросил Ганелон.

Мы уселись на землю и разобрали оловянные тарелки, которые Рэндом наполнил едой.

— Он бы давно уже это сделал, если бы хотел, — сказал я. — Положение сына от расторгнутого и признанного недействительным брака можно рассматривать по-разному, но чаще всего оно однозначно. Озрик и Финндо потребовали справедливости и поплатились за это. Бенедикт лучше знал, как себя вести, он просто ждал. Так что… Не исключено. Но — маловероятно.

— Значит, при условии, что с тобой что-то случится, вопрос снова повиснет в воздухе?

— Еще как повиснет.

— Но Каина-то зачем убрали? — задумчиво проговорил Рэндом. Проглотив кусок, он сам же и ответил на свой вопрос: — А затем, чтобы после того, как разделаются с тобой, власть перешла бы к детям Клариссы. Знаешь, я вдруг подумал, что Блейз, может быть, еще жив, а он-то по очередности следующий. Ведь его тело так и не нашли. Я вот что думаю: во время твоей атаки на Амбер он перескочил по Козырю к Фионе и принялся снова собирать войско в Тени, будучи уверенным в том, что ты непременно падешь от руки Эрика. В конце концов он приготовился к очередному шагу. Его союзники убили Эрика и совершили покушение на тебя. И если эта компашка действительно сговорилась с тварями с черной дороги, то самое разумное сейчас для них — готовить оттуда новую атаку. Блейз мог бы поступить точно так же, как в свое время ты, — явиться в последний миг, отбить нападающих и войти в Амбер. Вот и все: и очередность соблюдена, и сила доказана. Все просто. Только… ты уцелел, и Бранд вернулся. Если верить тому, в чем Бранд винит Фиону, все сходится, все укладывается в их первоначальный план.

— Может быть. Я спрашивал Бранда насчет Блейза. Он не исключает такой возможности, но сказать наверняка не может. Или не хочет. Лично я думаю, что он врет.

— Почему?

— Понимаешь, Бранд, может быть, подумывает отомстить за свой плен и покушение на него. Ведь убери он Блейза, он двух зайцев разом убивает: отомстит за себя да еще избавится от соперника. Видимо, он рассчитывает на то, что я приму обрисованную им картину черной дороги. Уничтожение бывших приспешников и победа над тварями с черной дороги выставят Бранда в неплохом свете, особенно если учесть его добровольное признание. Наверное, он надеется, что тогда у него появится шанс.

— Значит, тебе тоже кажется, что Блейз еще жив?

— Есть такое. Да, — кивнул я, — пожалуй.

— А в чем они сильны, кстати?

— У них образование получше. Что-то вроде аспирантуры. Фиона и Бранд вертелись около Дворкина, в то время как мы, все остальные, предавались полному набору страстей в Тени. Как следствие, в применении первооснов они всех нас переплюнули. Эта компашка больше нас знает о Тенях и о том, что лежит за их пределами, и об Образе, и о Козырях. Потому-то Бранду и удалось вызвать тебя без карты.

— Интересная мысль… — задумчиво проговорил Рэндом. — А как ты думаешь, они могли потом избавиться от Дворкина, когда решили, что узнали от него достаточно? Если бы что стряслось с отцом, они бы стали хозяевами положения, так ведь?

— Я об этом не думал, — произнес я.

А подумал я вот о чем: не могли ли Бранд с Фионой сотворить что-то с сознанием Дворкина и превратить его в того безумного старикашку, каким я видел его в последний раз? Если так, известно ли им, что он еще жив? И где он теперь? Или они в конце концов разделались с Дворкином?

— Да, мысль интересная, — сказал я вслух. — Это весьма вероятно.

Солнце поднималось все выше над морем. Завтрак придал мне сил. Утренний свет рассеял все воспоминания о Тир-на Ног-те, осталось только что-то вроде отражения в пыльном зеркале. Ганелон отдал Рэндому единственное свидетельство моего визита в небесный город — металлическую руку, и Рэндом уложил ее в мешок вместе с посудой. В свете дня ступени на вершине горы стали больше похожи на самую обычную груду камней.

— Вернемся той же дорогой? — спросил Рэндом.

— Да, — сказал я, и мы взобрались в седла.

Сюда мы добирались по тропе, завивающейся вокруг Колвира к югу, — не самый ближний путь, зато ровный. Можно было бы поехать через перевал, но бок у меня побаливал и истязать себя тряской не хотелось.

В общем, мы поехали направо, друг за другом: впереди — Рэндом, позади — Ганелон. Тропа поначалу делала плавный подъем, потом шла на спуск. В прохладном утреннем воздухе витали ароматы свежей зелени и сырой земли — довольно странные запахи для такой высоты и таких суровых мест. Прикинув, откуда дует ветер, я решил, что ароматы доносятся снизу, из далекого леса.

Мы пустили лошадей медленным шагом вниз и на подъем. Взяв подъем, конь Рэндома громко заржал и попятился. Рэндом довольно быстро управился с конем, а я, оглядевшись по сторонам, не заметил ничего такого, что могло бы напугать животное.

Рэндом натянул поводья, обернулся и крикнул:

— Восход-то каков, а?! Нет, ты посмотри!

С чего бы это Рэндому так сентиментальничать? Красоты природы никогда на него особо не действовали.

Однако, одолев подъем, я придержал и Стара, и себя самого: в небесах стоял фантастический золотой шар солнца, в несколько раз больше, чем обычно, и совершенно невообразимого цвета. Его лучи играли и переливались на полоске океана, открывшейся на горизонте за следующим подъемом, а небо и облака поражали тончайшими оттенками красок. Смотреть наэту картину долго я не смог — яркий свет до боли слепил глаза.