Целый час Пашка толкался у треноги и, конечно, даром времени не терял. Он успел покрутить с буровыми рабочими штангу, покататься, как на карусели, на ручке поворотного хомута, посмотреть, как берут грунтовые пробы, заглянуть в ящики, где они лежали, и даже прошмыгнуть в палатку изыскателей и выпить там кружку тепловатой воды из бочонка.

Словом, Пашка успел полностью насладиться своим пребыванием у изыскателей и теперь считал себя знатоком этого дела.

— Брось, Мить, не спорь. Степка прав, надо подаваться в изыскатели, — авторитетно заявил он. — Тут, под боком у нас, канал строится, а мы поедем куда-то на остров, в робинзоны играться.

Пашка решительно сплюнул в огонь и по меньшей мере в третий раз начал рассказывать о том, что он видел в бригаде бурильщиков.

— Давайте махнем на лето в одну из таких бригад! — в восторге воскликнул Степа. — Вот это уже настоящее дело!

Эта мысль всем пришлась по душе. Даже у Мити вспыхнули щеки, и если он еще отмалчивался, то только из простого упрямства.

Вылазку на трассу решили совершить в ближайшие дни. И хотя эта вылазка предполагалась вроде разведки, на день — на два, но там почем знать, как все обернется: вдруг им повезет и они останутся работать на все лето.

Степа не прочь был вслух помечтать о предстоящем походе, но вдруг почувствовал запах горелого. Он поторопился снять подсохшие ломти хлеба и стопкой сложить их на обрывке газеты.

С голодным блеском в глазах Митя следил за ним и, поглядывая на ароматно пахнущий хлеб, глотал слюну:

— Давайте скорей! Жрать охота, аж в брюхе пищит, а вы все возитесь.

— Обожди. Небось не умрешь, — невозмутимо ответил Пашка, снимая пропекшиеся на огне ракушки и подкладывая на их место сырые.

Делал он это не торопясь, словно испытывая терпение товарищей. Но, видно, и ему стало невмоготу. Перевернув последнюю мидию и не дождавшись, когда она пропечется, он снял лист с камней. Митя поставил на огонь ведро с креветками и поспешил подсесть поближе к железному листу.

О, что это было за блюдо! Объедение! Душистые, подрумяненные ломти пшеничного хлеба и нежное, слегка присоленное и чуть припахивающее дымком мясо моллюска. Никогда в жизни Степа не ел ничего вкуснее.

Ему положительно нравится жить здесь. Нравится все. И почему это, когда он собирался ехать сюда, некоторые городские ребята говорили, что в деревне скучно? Ничего подобного, совсем не скучно. Сколько можно увидеть тут и пережить интересного только за один день!

Возле костра выросли три кучки перламутровых створок. На листе осталась только одна ракушка, самая большая, грязно-ржавая на вид и с такими безобразными наростами моллюсков, что Пашка и Митя не захотели ее взять. Степа узнал ее. Это была та самая мидия, о которую он обрезал палец. С минуту он колебался: выбросить или съесть. Уж очень она страшная. Но, вспомнив, с каким трудом она ему досталась, он решил ее съесть.

Степа старательно разжевывал невкусное, тягучее, как резина, мясо и хотел уже его проглотить, как вдруг что-то твердое скрипнуло на зубах. Он выплюнул на ладонь недожеванную мидию, разорвал волокна и вытащил белый шарик величиной со спичечную головку.

— Смотрите-ка, что это? — Он покопался и вытащил еще два шарика. Последний подпекся на огне и был желтоватого цвета.

— Покажи! — Пашка подставил ладонь и с видом знатока начал рассматривать находку. — Не иначе как наросты какие-нибудь от старости. Ты посмотри, какая она вся трухлявая.

— Тоже скажешь — наросты, — проворчал Митя, рассматривая шарики.

— Вы знаете, что это? — воскликнул Степа, и лицо его просияло. — Это ведь жемчуг! Точь-в-точь такие бусы я видел в ювелирном магазине.

— Какой тут жемчуг? — недоверчиво покосился Пашка. — Что у нас, Индия, что ли?

— А вот жемчуг! Самый настоящий, — поддержал Митя. — Ты не слыхал, как по радио передавали, что в наших мидиях жемчуг водится? Теперь даже целая артель создана вылавливать их в Черном море.

— Не слыхал, — признался Пашка. — Значит, Степка счастливей всех. А я-то сколько переел этих мидий и не думал, что жемчуг лопаю. Хрустит что-то на зубах, а я знай глотаю.

Пашка с нескрываемой завистью смотрел на Степу, который обдумывал, куда бы понадежней запрятать драгоценную находку. Когда жемчужины были плотно завернуты в два газетных уголка, он снял кепку и засунул их поглубже за подкладку.

Тем временем Митя слил уже из ведра горячую воду и вывалил на железный лист целую горку янтарно-розовых креветок.

— Ешьте сколько влезет, — угощал он.

Степа изумился. Сколько тут этих усатых рачков! Штук триста или больше? Он очень любил шейки вареных речных раков. Но розовато-белое, нежное мясо креветок оказалось куда вкусней и слаще. Их можно есть, как семечки, в неимоверном количестве.