Не подозревая, что миссис Гастингс нахмурясь наблюдает за их прогулкой, они медленно забрались на холм и стали любоваться видом.

Вокруг, на сколько хватало глаз, было белым-бело. Светило ласковое солнце, было безветренно, все дышало покоем и чистотой. Взглянув на крыши домов, запорошенные снегом, она тихо сказала:

— Миссис Гастингс спросила меня сегодня, погиб ли кто-нибудь в автокатастрофе. Я ответила, что да, но не сказала кто. Она обещала никому не говорить.

Он сжал ее руку.

— Она сказала еще, что помнит твою маму.

— Да, я так и думал.

— Вы жили вдвоем?

— Да.

— Она была вдовой?

— Нет, — спокойно возразил он и взглянул на нее. И добавил: — Я не знаю, кто мой отец, она мне так никогда и не сказала.

— Она не была замужем?

— Нет.

— Бедняжка. Ей, наверное, было очень тяжело.

— Да.

— Расскажи мне, — попросила она.

Он вздохнул и посмотрел вокруг.

— Я даже не знаю, почему она оставила меня, не отдала в детский дом.

— Полагаю, потому что она тебя любила.

— Нет, — не согласился он. — А если и так, она никогда не показывала мне этого, у нее было лишь невероятное чувство долга. Моя мать была типичной жертвой обстоятельств. Мы были бедны, но я всегда был накормлен, одет и получил хорошее образование. Она не делала тайны из того, что родила ребенка без мужа. Мне даже кажется, что она этим гордилась.

— Значит, в школе все знали, что…

— Что я незаконнорожденный? Да.

— И это закалило тебя?

— Да, — засмеялся он.

И сделало одиночкой, подумала она. Вот почему он на мне женился. Чтобы у нашего ребенка был отец. Но я не буду его об этом спрашивать, не сейчас по крайней мере.

— А когда ты вырос, ты купил дом, в котором мы сейчас живем, да? — осторожно поинтересовалась она.

— Даже не знаю почему, но я как-то проезжал мимо и, увидев, что дом выставили на продажу, купил его. Я иногда совершаю необдуманные поступки.

Такие, например, как женитьба на мне? — пронеслось у нее в голове. Посмотрев вдаль, она вздохнула.

— Здесь так красиво, не правда ли? Совсем не похоже на Австрию. Другая архитектура, другие люди… Кажется, я начинаю приходить в себя, Алекс.

— Я знаю. — Он с грустной усмешкой взглянул на ее нелепую шляпу, надвинутую на уши и на глаза. — У вас замечательный нос, миссис Барнард.

Улыбнувшись, она ответила:

— А у тебя все замечательное.

— Правда? — И тут его настроение опять переменилось. — Пошли домой, пока мы совсем не окоченели. Я уже не так проворен, как раньше, а спускаться мне гораздо тяжелее, чем подниматься.

— Я помогу тебе, — предложила она с натянутой улыбкой. — Облокотись на мою руку.

— Если я это сделаю, мы оба упадем.

— Звучит заманчиво, — поддразнила она его, и он рассмеялся.

Но смех его прозвучал фальшиво.

— Ну все, пошли. Мне еще надо закончить главу, а тебя ждет твой мольберт.

Не показывая своего разочарования и обиды на то, что он всячески избегает близости, распахнув объятия навстречу ветру, она побежала вниз. Добежав до дороги, Каролина остановилась, чтобы подождать Алекса. С болью в сердце, которая, казалось, никогда не утихнет, она стояла и, намеренно не оборачиваясь, дожидалась, когда он спустится. Она была уверена, что он не хочет, чтобы она наблюдала, как он хромает.

Озеро выглядело безмятежно-гладким, как стекло.

— Как ты думаешь, оно когда-нибудь замерзает? — спросила Каролина, услышав, что он приближается.

— Думаю, что да. И если это произойдет в этом году, я бы не хотел, чтобы ты ходила по льду.

— Хорошо, не буду, — пообещала она. — Ты отлично выглядишь. Вот видишь, как хорошо я на тебя влияю. — А потом вспомнила, что это совсем не так, во всяком случае в последнее время. — Ну, то есть… я имела в виду…

Он обнял ее и прижал к себе.

— Тихо, не надо больше об этом. Мы смотрим теперь только вперед, не забыла?

— Да, — прошептала она. Так сказал доктор, и Алекс, похоже, принял это как принцип.