У игроголиков отмечается высокий интеллект, большая энергия при узком круге интересов, трудоголизм, авантюризм, максимализм, чрезмерная критичность по отношению к близким и друзьям, в то же время склонность избегать серьезных конфликтов с помощью искажения фактов и лжи. Они отличаются жаждой острых ощущений, сильной потребностью в признании окружающих, непокорностью, суеверностью. Азартные игроки скучают в обычной компании и часто после работы продолжают деловые переговоры по телефону. Эти люди – хорошие организаторы, но плохие исполнители, они генерируют идеи, но не воплощают их. Они некопят денег, а тратят их, если занимают – то в максимальных количествах и с нарастающей частотой. Им свойственна фетишизация денег, которые они воспринимают как источник своих проблем и в то же время как способ их решения. Фетишем может стать любимый игровой автомат – «мой», «более честный», «который когда-нибудь отдаст вложенные деньги».

Мало кому известно, какую роль сыграли карты в жизни И.А. Крылова. Свою первую басню он написал в 19 лет, она называется «Судьба игроков» и при его жизни публиковалась только один раз, анонимно.

Вчерась приятеля в

карете

видел я;

Бедняк – приятель мой, я очень удивился,

Чем столько он разбился?

А он поведал мне всю правду, не тая,

Что картами себе именье он доставил

И выше всех наук игру картежну ставил.

Сегодня же пешком попался мне мой друг

«Конечно, – я сказал, – спустил уж все ты с рук?»

А он, как философ, гласил в своем ответе:

«Ты знаешь, колесом вертится все на свете».

В 1793 г. Екатерина II закрыла вольнодумный журнал Крылова «Санкт-Петербургский Меркурий», выдав ему жалованье за пять лет вперед для завершения образования за границей. За границу Крылов не поехал, а стал профессиональным карточным игроком. Он ездил по игорным домам России, проводя дни и ночи в карточном угаре. И часто ему везло, сказывались математические способности. Крылову даже казалось, что он освоил тайные формулы карточной игры, открыл ее вековые секреты.

Биограф Крылова В.Ф. Кеневич вспоминает: «Нельзя сказать: он играл в карты; он жил ими, он видел в них средство разбогатеть. Он отыскивал сборища игроков и проводил с ними дни и ночи. “Стыдно сознаться, – говорил он впоследствии Н.И. Гречу, – я ездил по ярмаркам, чтобы отыскивать партнеров”. Успех поощрял к игре: в короткое время он сделался обладателем капитала в 110 тысяч рублей ассигнациями».

В 1795 г. указом Екатерины II игорные дома были запрещены. Составлялись реестры игроков, которым грозила высылка. В один из таких реестров попал и Крылов. Чтобы не оказаться в Сибири с клеймом карточного игрока, ему пришлось отсидеться в глуши, в своем подмосковном имении. После воцарения Павла Крылов живет в киевском имении опального князя Голицына в качестве его личного секретаря и учителя младших детей и довольствуется игрой с ними в кости.

В 1801 г. на престол всходит Александр I, князь Голицын получает должность лифляндского военного генерал-губернатора, а Крылов – управителя его канцелярии. Иван Андреевич переезжает с патроном в Ригу и… вновь берет в руки карты. А Александр I издает указ «Об истреблении непозволительных карточных игр», где говорится, что «толпа бесчестных хищников, с хладнокровием обдумав разорение целых фамилий, одним ударом исторгает из рук неопытных юношей достояние предков, веками службы и трудов уготованное». Всех уличенных в азартных играх приказано было брать под стражу и отсылать к суду. Князь расстается со своим секретарем по-хорошему, выдав ему отличную характеристику.

В.Ф. Кеневич продолжает свой рассказ: «Наконец, умудренный опытом, искушенный в превратностях жизни, он в 1806 г. возвратился в Петербург… По-прежнему он отыскивал игроков, вмешивался в их сборища – но уже не был так счастлив, как прежде. Вместе с какими-то шулерами он был призван к генерал-губернатору, который объявил им, что они на основании законов подлежат высылке из столицы. Обратясь же к Крылову, он сказал: “А Вам, милостивый государь, стыдно. Вы, известный писатель, должны были бы сами преследовать порок, а между тем не стыдитесь сидеть за одним столом с отъявленными негодяями”. Ему также грозило изгнание из столицы, но он отделался, пренаивно сказав: “Если бы я их обыграл, тогда я был бы виновен; но ведь они меня обыграли. У меня осталось из 110 тысяч – всего пять; мне не с чем продолжать играть”».

Однако до 1810 г. Крылов ездил «на промыслы картежные», превратил свою столичную квартиру в игорный дом. Как вспоминает В.А. Оленина, «играя хорошо, он много выигрывал, но признавался мне, что только тогда успокоился, когда у него почти все отыграли, и тогда он себе поклялся все бросить и играть только для препровождения времени в клубе».

Клятву свою Иван Андреевич сдержал, однако взамен у него развилось обжорство, про которое ходили анекдоты. Вот один из них. Как-то раз вечером Крылов зашел к сенатору Абакумову и застал у него несколько человек, приглашенных на ужин. Абакумов и его гости пристали к Крылову, чтобы он непременно с ними поужинал; но он не поддавался, говоря, что дома его ожидает стерляжья уха. Наконец его удалось уговорить при условии, что ужин будет подан немедленно. Сели за стол. Крылов съел столько же, сколько все остальные гости вместе, и едва успел проглотить последний кусок, как схватился за шапку.

– Помилуйте, Иван Андреевич, да теперь-то куда же вам торопиться? – закричали хозяин и гости в один голос. – Ведь вы поужинали.

– Да сколько же мне раз вам говорить, что меня дома стерляжья уха ожидает, я и то боюсь, чтобы она не остыла, – сердито отвечал Крылов и удалился со всей поспешностью, на какую только был способен (Калугин, 2003).

Пушкин также числился в полицейских списках как известный в Москве банкомет. Автор «Пиковой дамы» проигрывал в карты десятки тысяч рублей за вечер, и после смерти его долги погашал назначенный царем Опекунский совет. Плетнев, руководивший пушкинским «Современником» после гибели поэта, вспоминает: «Пушкин говаривал, что сильную игру надобно отнести в разряд тех предприятий, которые, касаясь, с одной стороны близкой гибели, а с другой блистательного успеха, наполняют душу самыми сильными ощущениями, всегда увлекательными для людей необыкновенных». Анна Керн утверждает, что Пушкин называл карты своей единственной привязанностью. Он считал страсть к игре самой сильной из страстей и признавался: «Я бы предпочел умереть, чем не играть». Ближайший друг Пушкина князь Петр Вяземский объяснял грехи молодости так: «Мне нужно было в то время кипятить свою кровь на каком огне бы то ни было, и я прокипятил на картах около полумиллиона». Пушкин кипятил свою кровь еще и многочисленными любовными увлечениями и дуэлями. Только за последние полтора года жизни он сделал три вызова на дуэль. Последний оказался роковым… (Аксасский, 2003).