— Почему сразу прощелыга?

М.Р. остановился.

— Сначала ты соврал мне про покер — это во-первых, — проговорил он. — Потом ни одного слова мне не сказал: мол, жаль двадцати баксов — это во-вторых. Значит, деньги еще есть. При том, что живешь ты в комнате на двоих — один, за шесть баксов с морды в неделю — это в-третьих. Сам отчего-то носишь школьные тряпки и никаких брюк, которые ты вроде бы так и не успел отдать в чистку, нигде нет — это в-четвертых, и наконец, потому, что ни цента тебе не заплатила твоя мадам — это в-пятых!

Дюк произнес все это на одном дыхании, но компаньон, вместо того, чтобы оправдываться, смотрел на него счастливый, как год назад в игрушечной лавке.

— Как про мадам догадался?

М.Р. остановился.

— Если бы она тебе заплатила, — сказал он, держа руки в карманах, — ты бы сказал так: «…получил столько-то и столько-то». Ты всегда так делаешь. А ты сказал: «получил то, что причиталось». Взбучку ты получил, а не жалованье! Что ржешь?

— Ладно, — компаньон с трудом взял себя в руки и перестал смеяться, но когда уже совсем было собрался продолжить свой рассказ, захохотал опять.

М.Р. вздохнул так, как, должно быть, вздыхали инквизиторы при столкновении с уж очень упрямой жертвой.

— Или ты сейчас расскажешь все, как было, — сообщил он, — или…

Конец фразы он проглотил.

— Так я и знал! — Дюк забегал по комнате, воздевая руки. — Ну, ведь кража, скажи? Кража ведь? Да хватит тебе ржать! Что натворил-то?

— Ну… — опять заладил компаньон.

Героическим усилием воли М.Р. подавил желание возопить ненормальным голосом и присел рядом.

— Ну…

Тут Д.Э. все-таки получил по носу и дело пошло веселее.

— Вы должны немедленно покинуть это место, — сказала мадам Гландау очень громко и очень внятно. — Немедленно. Вам принесут ваши вещи.

Д.Э. быстро спрыгнул с дерева и спрятал сигарету…

— А гонорар, мадам?

Лицо мадам изобразило любезную улыбку.

— «За достойное его вознаграждение». Вы не забыли?

Немедленно покинуть пансион не получилось. Комиссия Попечительского совета отбыла тотчас, не оставшись посмотреть ни кабинет машинерии, ни новейшие измерительные инструменты, ни кабинет естественной истории, ни даже музыкальную комнату, не говоря о комнате для оптических экспериментов. Начался крик, скандал, пришлось, как есть, в форменном белом костюме чесать на конюшню, запрягать Злыдня.

Ушастый Кокс грустно поправил очки.

— Этот был лучший, — сказал он.

Джейк чуть с ума не сошел, разыскивая саквояж, пока не вспомнил, что оставил его у компаньона в больнице. Мадам влетела на конюшню и забегала вокруг. Чем больше она кричала, тем больше выходила из себя, и чем больше выходила из себя, тем больше кричала, выкладывая весь запас слов, за которые собственноручно лупила учеников тем самым деревянным предметом, что висел на стене в кабинете. Обещала написать в Женевскую гимнасию гуманитарных наук, мистеру Браге и миссис Вандермюллер, пожаловаться в городское правление, написать в газету, и вообще клялась, что ни одно заведение больше не подпустит этого мерзавца, этого распущенного паяца на пушечный выстрел. Супруг ее бегал следом.

— Господи ты, Боже мой, — возмущался господин Гландау, — он даже запрягать толком не умеет! Вам тут не кабак, молодой человек! Воспитание детей — дело серьезное! И шутки здесь неуместны!

— Таких, как вы, — мадам яростно сдула с покрасневшего лица несколько выпавших из прически прядей, — нужно лечить медикаментами! Понимаете? Медикаментами!

Господин Гландау сгреб Джейка за шиворот, затолкал на козлы катафалка и издевательски прибавил:

— Счастливого пути!

Только в этот момент искатель приключений понял, что всетаки забыл собственный костюм в комнате.

— А потом? — спросил Дюк.

— Потом…

— Заклад, выкуп, продажа?

— Я хотел бы заложить часы. Вот эти.

— Это хорошие золотые часы. Я могу дать вам десять долларов. Пять процентов в месяц, за два месяца вперед, получите девять пятьдесят.

— Вы или ничего не понимаете в часах или пытаетесь меня обмануть. Это часы швейцарского мастера Николе, розового золота, из партии, которая была выпущена четыре года назад. Стоят они долларов восемьдесят. Это часы моего брата.

— Обратитесь к часовщику в таком случае. Возможно, вам дадут больше. Для нас это только золотые часы, и они идут.

— Так я и сделаю. Всего хорошего.

— И что? — спросил М.Р.

— Ну что, — сказал Джейк, — пошел в другой ломбард. Потом еще в один. Потом…

— Слушайте, но девять пятьдесят — это невозможно мало!

— О да, вы правы. Насколько я понимаю, эти часы дороги вам?

— Я их выкуплю.

— Ну вот видите, молодой человек, именно об этом я и говорю. Десять долларов, да лежать они у нас будут года два — за тридцать вы наверняка сможете их выкупить. Если я дам вам сто, вы не увидите их больше никогда, поверьте мне.