ЛЕСНИЧИХА. А я уж горевала: муки в доме нет, свежего хлебца к столу подать не придется! А тут — целый каравай!

ДУНЯ. Вот так скатерочка! Давай, Ванечка, я ее почищу, в сундук положу. (Берет скатерку у брата.) Да тут еще что-то есть! (Разворачивает ее и достает пирог.) Пирог!

СТАРИЧОК-ЛЕСОВИЧОК. Никак зерно-зернинко с вами шутки шутит.

РЕПЕЙ РЕПЕЕВИЧ. А почему шутки? Или они не заслужили своей доли крестьянской?

ДУНЯ (грустно). Я не заслужила… (Опускает виновато голову, но вскоре поднимает ее и произносит с жаром.) Но я заслужу, дедушка, честное слово, заслужу!

СТАРИЧОК-ЛЕСОВИЧОК. Поверим ей, Репей Репеевич?

РЕПЕЙ РЕПЕЕВИЧ. Поверим. Вроде бы она другой стала.

ДУНЯ. Пока не стала… Но стану, обязательно стану!

ЛЕСНИЧИХА. Прошу к столу, гости дорогие!

СТАРИЧОК-ЛЕСОВИЧОК. Эх, так и быть! (Достает камышовую дудочку и отдает ее Ване.) Держи, да больше от своего счастья не отказывайся!

ВАНЯ. Дудочка моя…! На которой я у соловушки играть учился! (Подносит дудочку к губам и выводит на ней красивую мелодию.) Спасибо, дедушка! Я теперь от нее никогда не откажусь!

Ваня начинает играть плясовую, лесник берет деревянные ложки и подыгрывает сыну. Потом и Дуня берет ложки и присоединяется к музыкантам. Репей Репеевич не выдерживает и пускается в пляс.

КОНЕЦ

Вторая половина дня. Опушка леса. Местность живописная. На опушке появляются лесорубы: Опилкин, Ведмедев и Ваня с Саней. Все четверо тяжело нагружены, особенно Ведмедев. Первым останавливается Опилкин, снимает с себя поклажу.

ОПИЛКИН (весело). Все, ребята, дальше не пойдем!

ВЕДМЕДЕВ (осмотревшись, хмуро). Значит, здесь пропадать будем… Что ж, место красивое… (Снимает огромный рюкзак, кладет его на землю.)

ОПИЛКИН. Зачем пропадать? Работать будем!

ВЕДМЕДЕВ. Место знаменитое… Муромская чаща…!

ВАНЯ (усевшись на землю). Чем же оно так знаменито? Лес как лес.

САНЯ (сев рядом с Ваней). Густой только, темный.

ОПИЛКИН. Правильно, Саня, темный. Как, Ведмедев? Сказки все это про Муромскую чащу! Нет здесь никого.

ВЕДМЕДЕВ. Поживем — увидим. А увидим… (Кивает на Ваню и Саню.) Их жалко, молодые совсем.

ОПИЛКИН (к Ване и Сане). Со школой — все?

ВАНЯ (радостно). Все!

САНЯ (тоже радостно). Покончили с образованием!

ВЕДМЕДЕВ. Сколько лет проучились?

ВАНЯ. Десять. Два года в первом классе…

САНЯ. Три — во втором…

ВАНЯ. И четыре — в третьем! Всего десять.

ОПИЛКИН (считает). Два да три — пять, пять и еще четыре — девять… А вы сказали десять?

ВАНЯ. Нам столько в аттестате написали, когда из школы отпустили.

САНЯ (поправляет). Выпустили.

ВЕДМЕДЕВ (с насмешкой). Спасибо-то сказали?

ВАНЯ. Сказали. Директор школы плакал даже: «Спасибо, — говорит, — дожил до радостного денечка!»

САНЯ. Очень горевал, что мы уходим.

ОПИЛКИН. Теперь я вас учить буду. На лесорубов!

ВАНЯ. А вы плакать не станете?

ОПИЛКИН. Я не буду.

ВЕДМЕДЕВ. Давайте палатки ставить. (Начинает разбирать вещи. Вдруг вдалеке закуковала кукушка.)

ВАНЯ (посмотрев на наручные часы). Отстают немного.

САНЯ (показывая рукой в ту сторону, где кукует кукушка). Те или эти? (Показывает на часы Вани.)

ОПИЛКИН (выразительно постучал костяшками пальцев себе по лбу). Кукушка! Живая!

Тем временем Ведмедев стал втыкать в землю шест. Опилкин, увидя это, подал Ване другой шест.

ОПИЛКИН (Ване). Стукни его по маковке, чтобы Ведмедев не мучился!

Ваня берет шест (он сделан из картона) и недоверчиво глядит то на Опилкина, то на Ведмедева. Но Ведмедев сам развеял его сомнения.