— Возможно, я в самом деле негодяй, но я не идиот. — Он обнял меня за плечи. — Обстановка сейчас и так достаточно напряженная. В дополнительных жизненных передрягах ты отнюдь не нуждаешься. Тебе необходимо успокоиться.

Я пыталась сопротивляться объятию, но потом сдалась и положила голову ему на грудь.

— Но я не могу успокоиться, пока существует «Авалон». — Я невесело засмеялась. — Ты это понимаешь? Меня преследует свадебный джаз-банд.

В три часа я вышла из дома, чтобы попасть к назначенному времени к своему дантисту. В саду было тихо. Солнце бросало ласковые лучи на кусты гибискуса. Из школы на противоположной стороне улицы слышались крики играющих детей. Я почувствовала отсутствие Люка. А на фоне этих криков я слышала шепот — голоса Мерлина и Мерфи, которые, крадучись в темноте, окружают мой дом и говорят: «Она замышляет какую-то хитрость».

Я включила систему охранной сигнализации и никак не могла разобраться со своими ключами от дома.

С левой рукой на поддерживающей повязке дверь пришлось закрывать одной рукой.

Открылась садовая калитка, я вздрогнула и уронила ключи. Я подняла их, отчаянно пытаясь открыть дверь.

В калитке появился полицейский, охраняющий дом, с поразительно красивым букетом цветов.

— Надеюсь, вы не возражаете, — сказал он. — Их принес торговец цветами, и я позволил себе перехватить его.

Я стояла и тряслась.

— Ничего. Прекрасно.

Цветы были самые разные: красные львиные зевы, белые лилии, желтые розы. И все это в вазе, обернутой черным бархатным бантом. Я даже не могла смотреть прямо. Полицейский внес их в дом и поставил на стол. Я поблагодарила его и закрыла дверь на замок.

Львиные зевы выглядели зловеще. Глядя на лилии, я вспомнила о смерти. Все мое тело с ног до головы охватила дрожь. А что, если их послал Тоби в качестве предупреждения?

Я позвонила дантисту и отменила свой визит. Потом я перенесла пистолет Брайана в свою спальню и положила его на тумбочку, закуталась в свое стеганое одеяло, легла на кровать и стала прислушиваться. Я все еще была на кровати, когда Джесси повернул свой ключ в дверном замке. Было шесть тридцать вечера.

— Эван?

— Я здесь.

Он заглянул в дверь, и на его лицо упал свет моего ночника.

— Какие прекрасные цветы. Кто их прислал?

— Я не знаю.

— Сейчас посмотрю, — сказал он.

Это заставило меня встать с постели. Ой, как больно! Когда я достигла гостиной, он уже держал в руках конверт. Увидев меня, Джесси вопросительно поднял бровь, прося разрешения. Я согласно кивнула. Он вскрыл конверт и, скривив губы, прочел визитную карточку.

— Мы в безопасности, — сказал он и подал карточку мне.

«Скоро я буду чувствовать себя лучше. С любовью. Пи-Джей».

На следующее утро полицейский, охранявший мой дом, закончил дежурство. Я слышала, как он сел в машину и уехал.

Я прибралась в гостиной, застелила кровать и поставила на плиту еще один кофейник. И все время прислушивалась, для чего пришлось выключить и телевизор, и стереосистему. Никакого шума, который мог бы заглушить шаги приближающегося к дому человека.

Дыхание, например. Дыхание — это источник шума. «Так что задержи дыхание, Делани».

Ники пришла к ленчу и принесла мою почту. Щенка она держала на поводке. Он натягивал поводок и в конце концов обернул его вокруг ее ног. Выглядела она непривычно странно.

— У меня новость, которая поднимет тебе настроение. Мы собираемся оставить щенка у себя.

Она заулыбалась и нагнулась, чтобы почесать Олли за ушками.

— Ты настоящий друг, — сказала я.

— Я собираюсь заняться им по всей программе. Подать на него заявку на участие в выставках собак, связать ему небольшой плед и тэм. [14]Он очень понравился Теа. Спасибо, Эван.

Непривычно странная улыбка все еще играла на ее губах.

После того как она ушла, я стала просматривать почту. Это были нежеланные счета, требования их оплаты и, разумеется, уже порядком надоевшие предложения подписаться на новые кредитные карточки. Я разобрала конверты. Одна макулатура. И светлый желто-коричневый конверт. Он был адресован Роуэн Ларкин. Я тщательно прощупала его на предмет подозрительных проводов и вскрыла.

Это был экземпляр моего романа в бумажном переплете, в котором Тоби Прайс обнаружил какие-то противоречия. Книга была изуродована, иллюстрация на обложке — испоганена, а мое имя было соскоблено ножом. Большинство страниц вырвано, но те страницы, где было написано о ликвидации солдат Роуэн, сохранились. Страница, на которой описано, как их убили, была очерчена толстым красным фломастером. А стрелкой указывалось на самое страшное злодеяние. Крупными буквами было написано: «Ты сука!»

У двери послышалось движение, потом раздался стук. Я вскочила от страха.

Это был Марк. В руке он держал букет фиолетовых ирисов. За его солнцезащитными очками скрывалась загадочная улыбка. Когда я открыла дверь, улыбка исчезла.

— Что-нибудь случилось? — спросил он.

Я подала ему желтый конверт и свой роман, сжала руки в кулаки и приложила их к своему лбу. Марк повесил очки на ворот рубашки и с серьезным видом прочитал надписи на конверте.

— Почтовый штемпель Лос-Анджелеса.