Лосев Алексей Федорович
Шрифт:
говорят они сами.
Позволительно усомниться, что Эсхил и в самом деле представлял их без крыльев. Дело в том, что образ Эриннии, вероятно, есть дифференцированное и осмысленное представление темных облаков [221] Этим объясняются их атрибуты и свойства: огонь, т. е. молния, быстрота их движения, переменчивость вида. Кроме того, у Эсхила они сравнены с Горгонами, которые, по Рошеру, суть божества грозы.
1048: Вот, вот они, Будто Горгоны, —221
<…><В рукописи для примечания оставлено место. Возможно, имеется в виду изд.. Roscher W. . Ausfuhrliches Lexicon der Griechischen und Romischen Myt–hologie.>
говорит сам Орест.
48–49: Горгонами я назвала бы их… Но на Горгон нимало не походят.Для нас важен уже самый факт сравнения образа Эринний с Горгонами. И по всей вероятности, Эсхилу представляются они как какие–то тучи, черные, неуклюжие, где можно было бы вообразить какую угодно фигуру (у Эсхила они сравниваются с собаками: , Choe. 1054, , Eum. 246), между прочим, и фигуру с крыльями. С крыльями их представляют себе, например, Эврипид и Вергилий. Кроме того, по Овидию, у Эринний змеи и в теле и в руках, а это — благодаря общей расплывчатости образа могло способствовать и представлению их с крыльями или с частями их. Впрочем, у Эсхила говорится только о змеях в волосах Эринний.
1049–1050: В темных одеяньях, С змеями в волосах, —как и у Горация в его общеизвестной оде 11, 13. [222] Как бы там ни было, но змеи у Эриннии, хоть и только в голове, — это образ ужасный. (Gorgoneis infecta venenis (Aen. VII 341)) —так называет ее Вергилий.
Представляя их чем–то вроде грозовых туч, Эсхил наделяет их губительным огнем и вообще подчеркивает их вредоносное действие.
137–139: Кровавым на него дыши дыханьем, —222
…et intorti capillis Eumenidum recreantur angues?
говорит Тень Клитемнестры спящим Эринниям, —
И внутренним огнем ты иссуши его, Преследуй, изнутри преследуя его.Они никак иначе не могут мстить, как проливая яд на землю и губя невиновных людей. У этих страшилищ капает кровь из глаз,
1058: Из глаз у них кровавые потоки.Они пьют человеческую кровь,
265–266: И буду я глотать по капле из тебя, Еще живого, кровь… 254: А запах крови Людской приятен мне.Их в гневе прогоняет Аполлон из своего храма со словами,
179–184: Идите вон. Приказываю вам, Оставьте же пророческий вы храм. Не то крылатую змею–стрелу В тебя спущу с тетивы золотой; Кровь черная из ран твоих польется, Что выпила сама ты из людей. И будешь изрыгать печенки крови, Той крови, что слизала ты не раз На месте преступленья.Благородный Аполлон долго возмущается этими исчадиями ада,
185–197: Вам не должно, Не должно даже вам и подходить Ко храму. Нет, не здесь должны вы быть, Вам место там, где режут, убивают; Вам место там, глаза где вырывают; Вам место там, где казни и суды; Там, где увечья, где камнями побивают, С израненной спиной, пронзенной стонут. — Не слышите, какую прелесть вы Имеете, противные богини. И вид противен ваш. Таким бы жить У кровопийцы льва и не вносить В святилище с собою оскверненья: Без пастуха должны вы поспешить В луга, а из богов никто благоволеньем Такого стада и не думает почтить.Послушайте далее, какие они поют песни, и сравните их с чарами лиры Аполлона. Они сами говорят про свои песни,
329–333 (те же и в 341–345): Обреченному на жертву — Эта песнь души моей, Гимн безумия, рассудок Совращающий с путей, Гимн Эринний, чуждый лире; Для сердец — оковы он; Он на пагубу для смертных: Иссушает смертных он.И сравните с этим хотя бы лучезарный гимн к Аполлону у Алкея
1 2, [223] Сын отчий в небе, царь Аполлон, гряди. Бежит по лирам трепет. И сладостней Зарю встречает щекот славий. Ласточки щебет звончей. Цикада Хмельней стрекочет, не о своей моля Блаженной доле, но вдохновенная От бога песен. Касталийский Плещет родник серебром гремучим. Пер. В. Иванова.Вот каковы Эриннии у Эсхила. О них вполне можно сказать то, что автор гипотезиса к «Агамемнону» сказал о сцене с Кассандрой: «Эта часть драмы удивительна как по своему ужасу, так и по яркому выявлению жалости» [224] . Мы отчасти можем представить себе, какое впечатление произвели бы эти Эриннии со сцены, но, как показал Жирар, у Эсхила мы, безусловно, находим превосходство литературы над сценическими изображениями героев [225] . Читая уже один текст, мы и без театра волнуемся всеми эстетическими фибрами нашей души.
223
<…> <В рукописи для примечания оставлено место. Возможно, имеется в виду изд.: Алкей и Сафо. Собрание песен и лирических отрывков/Пер. В. И. Иванова. М.. 1914.>
224
.
225
(Girard Jules. Etudes sur la poйsie grecque. Paris, 1884.)