Я посмотрела на Стаффана. Он сидел отвернувшись и глядел на дорогу, будто его сейчас больше всего на свете интересовала высоковольтная линия, мимо которой мы проезжали. Ни к чему нам было открывать всякие там секреты. Мы и без слов понимали друг друга.

Ева сразу же взяла на себя роль проводника. Ей не нужны были компасы и карты. Она бывала уже на этом озере. Она повела нас прямо к лесу.

Побрызгал немножко дождик, но скоро подул ветер и прояснилось. Ева сняла туфли и расстегнула воротник рубашки. Капельки дождя поблёскивали на её рыжих волосах. Она улыбалась омытому дождём лесу, который встречал нас всеми своими запахами. Ветки берёз легонько касались её лица и отбрасывали тени на тропинку. Лютики и мать-и-мачеха желтели по краям в траве.

Тучи над нами уплыли, и над лесом встала разноцветная радуга. Ева шла быстрым шагом. Лотта бежала рядом и по дороге срывала цветы — дары июня: клевер и лютики, колокольчики и ромашки. Она забегала на полянки, на лужайки, срывала то один цветок, то другой, и скоро у неё набралась целая охапка. Бродяга с гитарой за спиной еле поспевал за нами.

— Чего ты бежишь, как на пожар? — крикнул он Еве. — Совсем ведь загонишь.

— Ничего, ничего, прибавь шагу, — сказала Ева, не сбавляя темпа.

Вон как шагает — джинсы чуть не лопаются по швам. Что ей всякие там шишки да иголки под ногами? Она жадно вдыхает лесные запахи. Ах, как легко дышится!

— Глядите, вон и озеро!

Мы остановились. Между стволами сосен виднелось Скалистое озеро.

Вода сверкала на солнце, и белели водяные лилии. Мы услышали шум горного потока. Он шипел и фырчал, как паровоз из старого ковбойского фильма. А может, это прополаскивало горло то самое чудище?

Интересные случаи? Да нет, что-то не припомню… Этот день запомнился мне просто как очень счастливый день. Мы тогда в последний раз выехали на прогулку всей компанией, и нам было хорошо вместе — вот и всё. До того было хорошо, что прямо реветь хочется, как вспомнишь. Оскар был очень весёлый из-за истории в столовой. Ему тогда, конечно, казалось, что уж теперь-то дело пойдёт — скоро всё станет по-другому. Ну, а Ева… Мне она запомнилась лучше всех в тот день. Лотта сплела ей венок, и с этим венком на голове она похожа была то ли на невесту, то ли на лесную фею. Я, по-моему, никогда ещё не видел её такой красивой.

Интересные случаи? Какие-то происшествия, конечно, всё же были. Был, например, такой случай, что Бродяга уселся на мазь от комаров — удивительная у человека способность садиться на самые неподходящие вещи! В результате только его зад и не пострадал от комаров. А вообще они нас всех облепили, просто ужас.

Лотта не захотела удить рыбу. Ей жалко было бедных рыбок. Она нашла себе другое развлечение — передразнивала всех подряд знакомых нам жителей Дальбу: Кристин-Стирку, близорукого Янссона, Хедвиг, Травссона. Она так здорово их всех представляла, что прямо сразу можно было узнать. Ой, глядите, вылитый Гроберг! «Будьте любезны, пожалуйста, заходите, не забывайте». А это кто? Цеттерблум, кто ж ещё! «Э? Что такое? Всё. Точка. Никаких». Мы сидели у костра, ели, пили и веселились, как дети, глядя на забавное представление.

Но это уже было потом, после рыбалки.

Бродяга, как пришли, сразу развёл костёр в яме на камнях, которые мы натаскали. Мы собирались испечь там наш будущий улов. Вместе с картошкой. Бутылки мы поставили в воду у берега, чтоб охладились.

— Маловата яма-то, чудище не поместится, — сказал Стаффан.

— Ничего, потом сделаем поглубже, — сказал Бродяга.

Бродяга с Оскаром отправились вверх по берегу горной речки, а мы со Стаффаном спустили на воду плот. Плот этот мы нашли на берегу в камышах. Плот был сколочен кое-как — несколько трухлявых брёвен и две-три жердины поперёк. Вода свободно проходила между пазами и заливала наши босые ноги. Мы оттолкнулись шестом и выбрались через заросли камышей, кувшинок и водорослей на открытую воду. Над нами летала стрекоза, красно-зелёно-голубая на солнце. На плоту лежали наши удочки, банка с червями и подводный бинокль.

Мы прихватили с собой обломки досок, чтобы грести. Когда мы отплыли подальше, я приставил к глазам бинокль и посмотрел в него на берег. Лотта ползала на четвереньках и собирала камешки. А Ева стояла у костра и раздевалась, захотела, видно, искупаться. Я видел её сквозь дым костра, как сквозь туман — будто лесная фея…

Мы бросили грести, и плот наш тихонько поплыл сам по себе. Мы опустили бинокль широким концом в воду и заглянули в подводные глубины. Зелёный подводный мир, пронизанный бледно-зелёными лучами света. Царство молчания! Стайка колюшки застыла в неподвижности, и вдруг — раз! — метнулась в сторону. Серо-голубой полосатый окунь не торопясь проплыл мимо ржавой консервной банки — а вдруг это щука? В бинокль она казалась просто громадиной.

— А вдруг мы увидим чудище! — сказал Стаффан. — Представляешь?

Я представил, как оно вынырнуло бы на поверхность, отряхнулось от тины и одним ударом хвоста взметнуло бы целый фонтан всяких там ракушек, водорослей и перепуганных рыбёшек. Оно запросто разнесло бы наш плот в щепки. Для него эти брёвна — всё равно что для нас зубочистки.

А вдруг оно попалось бы на наши крючки? Оно с такой скоростью поволокло бы нас за собой, что только пена бы шипела. Высунуло бы из воды ноздри и выбросило такой фонтан, что нас захлестнуло бы и смыло с плота.

Но мы так и не увидали легендарного Чудища Скалистого озера, и нам не удалось поймать его на удочку. Оно, наверное, забилось в какую-нибудь подводную пещеру. Зато мы поймали целых четыре окуня. Когда мы вернулись со своим уловом, Оскар с Бродягой уже сидели у костра. Бродяга чистил гольцов и форелей, которых они поймали. Солнце уже садилось. Бродяга сказал, что чудище может и подождать, надо сначала подзаправиться.

Лотта разбирала свои камешки. Она взяла один камешек и стала его рассматривать. Это был гладкий чёрный камешек, отшлифованный до блеска временем и водой. Он был похож на чёрную каплю, на застывшую слезинку.