– Да еще и в холле темно, — поддержал Джейк. — Наверное, выпал из какой-нибудь коробки.

– Или банки, — добавил Дюк.

– Мэри, — позвал мистер Маллоу, — будьте добры, выбросьте это.

Кварц вместе с обломком зуба завернули в салфетку и унесли.

– Я все время говорю, — дядя Фалвиус вытирал щеку салфеткой, — в этом доме нет никакого порядка! Нет и не было!

Компаньоны приготовились услышать приятные новости, но начавшийся было шторм стих, дядя Фалвиус опустился на свое место и продолжал чаепитие, не переставая брюзжать.

Прошел и час, и два, и вот уже наступил поздний вечер, а уезжать дядя, похоже, не собирался.

– Не получилось, — констатировали искатели приключений, сидя на крыше и закуривая совершенно законные теперь сигареты.

– Мелко плаваем, сэр, — грустно сказал М.Р.

Ночью Д.Э. Саммерс встал посетить уборную. В этом не было бы ровно ничего примечательного, если бы на обратном пути он не услышал на лестнице легкий шум. Д.Э. тихонько подошел к перилам, но, сколько ни вглядывался в темноту, ничего не увидел. Зато услышал.

– Дюк, Дюк! — он влетел в комнату и потряс компаньона за свесившуюся с кровати руку. — Да вставайте же, сэр, ржавый якорь вам в корму! Кажется, дядя Фалвиус смылся!

– Чего, куда? — взлохмаченный М.Р. недовольно морщился, хлопая сонными глазами.

– Откуда я знаю, куда! — возмутился Д.Э. — Вставай, тебе говорят!

Комната дяди Фалвиуса была пуста, все вещи на месте. Самого дяди нигде не было. Компаньоны обошли весь дом, заглянув на всякий случай даже в кладовую и прачечную. Остановились в холле возле парадной двери.

– Порядочные люди, — высказался Д.Э., глядя куда-то на полки, — по ночам не ходят.

– Может, он воздухом подышать вышел, — заметил М.Р., любуясь косым лунным квадратом на полу.

– Может, и воздухом, — мирно согласился компаньон.

– Эй, ты что! Ты куда! Ты вообще, что ли! — встрепенулся Дюк.

– А что — я? — Д.Э., уже вставший коленом на буфет, обернулся. — Это ты про что?

– Надо быть профессором… Миссис Маллоу соседи заедят! И тогда мне конец!

– За что же? — Джейк доставал знакомый ящик. — Мало ли ворья по ночам шастает. Дом надо защищать!

Он задел поднос, на котором Мэри сервировала обед, и тот полетел на пол.

– Ой, дурак! — Дюк запоздало подхватил поднос и успел поймать в воздухе солонку. — Сейчас весь дом поднимешь!

– Так ты держи же! — зашипел Джейк, отодвигая босой ногой мешающую сахарницу.

Он вынул что-то из ящика с несчастливыми творениями мистера Маллоу, сунул это что-то компаньону и легко спрыгнул на пол.

– Мне, может быть, показалось, что кто-то лезет в дом.

– Ой, меня убьют! — стонал шепотом Дюк. — Ой, что будет!

– А что будет? — возразил ему молодой головорез. — Убьют, заметь, не тебя, а нас. Нас убьют.

М.Р. мрачно осмотрел предмет, который держал в руках, и направился к парадной двери.

– Держи карман, — заметил он и присел на корточки, скрывшись в темноте. — Убьют-то меня. А ты опять будешь бедненький. Несчастное заблудшее дитя.

– В каком смысле «опять»? — не понял Джейк. — И сам ты бедненький!

– Я? — послышался голос компаньона. — Еще какой бедненький! С таким-то бандитом в компании!

Проделав ряд нехитрых манипуляций, он выпрямился, едва не съездив макушкой по зубам слишком близко подошедшего Джейка.

– Твоя печать семейного проклятия, сэр, шикарная штука.

– Чего? — Джейк так и ахнул.

– Вечно тебя всем жалко, — продолжал компаньон. — То Хэннену, то капитану, то вон даже служанке в кабаке. А миссис Маллоу — в первую очередь. Она про тебя знаешь, что говорит?

– Да не хочу я такое знать! — скривился Джейк.

– Что ты при живых родителях — сиротка, — безжалостно закончил Дюк. — Поэтому попадет мне. Я-то, как известно, трудный ребенок, все делаю назло, и вообще со мной тяжело.

– Нет уж, сэр, позвольте! — возмутился Д.Э. — Какая из меня сиротка, обалдел, что ли? Нечестивый проходимец, паршивая овца, да и только!

– Вот-вот, я и говорю, — кивнул трудный ребенок. — И влетит поэтому мне.

– Да за что?

– За издевательство, во-первых, над пожилым человеком, вдобавок, родственником, — принялся перечислять Дюк.

– Хороший какой родственник! — не удержался Джейк.

– А неважно, — Дюк махнул рукой, — родственник, и все.

Компаньоны поднимались по ступенькам. Лицо Д.Э. выразило все, что можно выразить как о родственниках вообще, и о дяде Фалвиусе в особенности, так и о правилах поведения, которые предписывают позволять таким вот дядям изгаляться над хорошими людьми.