Но для этого нам надо научиться передвигать свою точку сборки. Причем сдвиг может происходить как внутрь полосы, доступной человеку, так и за её пределы.

Он объяснил:

"Если точка сборки движется в правую сторону, вы превращаетесь в нациста!" — Кастанеда начал маршировать по сцене, как военный, поворачивая под прямыми углами. Этим он хотел показать, что перемещение восприятия вправо, в область Тоналя, укрепляет нашу интерпретацию мира, наполняя убеждениями и верой в несомненные «истины». В результате мы ведём себя как настоящие фанатики.

"Но если движение происходит влево, тогда вы превращаетесь в мистика!" — он опустился на колени и принялся молиться так, словно его охватил религиозный экстаз.

Я была обескуражена таким объяснением. Я всегда полагала, что святыми и мистиками становятся в результате длительных тренировок видения Бога и осознания единства мира. Сейчас я поняла, что речь идёт о преднамеренном выборе. Я поняла, что ничто не является ни истиной, ни ложью: точка сборки определяет, кто ты, и, если ты научишься её сдвигать, ты научишься течь между различными реальностями.

Мы склонны полагать, что существуют внешние причины, которые нас приводят к определенным позициям. Но это не верно! Достаточно простого перемещения центра внимания, чтобы войти в другой канал и принять совершенно новую гамму ощущений. Как будто бы ты подключен к антенне. Ты имеешь в своем «телевизионном приёмнике» 160 или 600 каналов, и всё зависит от того, знаешь ли ты свои возможности выбора, чтобы менять их. Сейчас я буду видеть Бога и молиться! — и я себя настраиваю на видение человеческой матрицы. Но если у меня есть желание, я могу переключиться на другой канал, в другом положении точки сборки.

Мы, человеческие существа, проводим целую жизнь, захваченные одним каналом, давайте говорить, каналом судьбы, поглощая представления, которые нам ничего не дают. Почему бы нам не измениться? Почему бы не испытать другие возможности?

Ты можешь быть тем, кем ты хочешь быть.

— Каким был характер Карлоса?

— То, что произвело на меня самое большое впечатление вначале, — это его артистизм. Я тогда подумала: "Какой приятный сеньор! Если бы он не был Нагвалем, он бы мог стать превосходным актёром". Он обладал гениальностью в создании сценических образов.

Чтобы сделать обучение наглядным, Карлос исполнял различные роли, разговаривал разными голосами и изображал разные характеры, заставляя нас всё время смеяться над его шутками и его имитациями. Он окружал нас яркими персонажами, вовлекал в острые ситуации, и мы могли почти в реальности переживать истории магов, слушая его рассказы. Он легко мог отказаться от положения Учителя и стать любым другим персонажем.

Следующее, что произвело на меня впечатление, — это то, что он не прятался под маской гуру, даже не придавал никакого значения этому. Каждый мог подойти к нему и поговорить о чём угодно, и он всегда отвечал с улыбкой на лице. Сначала он отдавал инициативу людям, использовал время, чтобы ответить на все вопросы, которые те хотели ему задать. Он как будто искал знаки Духа в задаваемых вопросах, схватывал тему и тёк по ней.

Поскольку он не соответствовал образу важного Я недоступного учителя, люди часто оказывались сбитыми толку. Как-то раз я организовывала встречу с ним в Доме Культуры Койоакан, в пяти кварталах от моего дома. Я предупредила своего друга, владельца книжного магазина:

— Дорогой, приходи, Карлос Кастанеда будет делать доклад в вышеуказанном месте.

Но он мне не поверил. Рассмеялся и сказал:

"Этого не может быть! Кастанеда никогда не стал бы делать публичных выступлений!"

Он думал, что Нагваль — это один из тех мифических воинов, которые никогда не бывают доступными людям.

Вначале Карлос сильно лукавил. Постоянно попирал общепринятые нормы морали, говорил о растениях и плодосъёмниках, был крайне несдержан в своей речи. Как будто мы жили еще в 70-х, каждое мгновение он бросал вызов обществу.

Потом его язык стал более соответствовать общественным нормам. Как будто ему повелели: не говори о некоторых вещах! Он принял другую стратегию, перешёл от растяжимых понятий к конкретике, его тон стал более ровным. И он начал предостерегать от использования растений.

Он должен был измениться, иначе его положение в обществе становилось двусмысленным. Многие люди искали его не ради знания, а из-за сложившегося о нем мифа. Они хотели найти себе такой образ жизни, при котором в каждый момент кто-нибудь говорил бы им, что делать. Большинство из тех, кто посещал его конференции, не слышали его, когда он говорил о том, чтобы быть безупречным. Зато они принимали буквально всё, что касалось пейота [30] . Наступил момент, когда Карлос почувствовал себя ответственным за происходящее вокруг него.