Нифилим откатился в сторону, схватившись обеими руками за окровавленную голову.

Андер встал, выпрямился, осмотрелся. Заметил, что блондин неуверенной рукой тянется к мечу.

Не терять времени! Андер побежал. Голова кружилась, горло пересохло, но это его не остановит. Бежать, бежать без остановки. Нифилимы пустятся в погоню. Они придут за ним и в Ур, и в Харап. Настигнут повсюду. Но сейчас он свободен.

Он поднимет города на своем пути. Нужно собрать армию и остановить этих злодеев. Андер улыбнулся, представив себе непобедимых нифилимов, утирающих кровь, пот и сопли. Вспомнил золотые волосы, окрашенные горячей кровью.

— Если он попадется мне еще раз, — пробормотал Андер, — он будет плавать в собственной крови.

Урук проснулся от яркого солнечного света. Над головой — безоблачное небо, солнце щекочет ноздри, припекает сверху, бок греет собачья шерсть. Урук облизнул губы, потянулся за мехом. Хотелось пить.

— Пора на рынок, — сказал он собаке. — Хватит бездельничать.

Урук вынул камень, проверил, полностью ли его скрывает засохшая грязь.

— Как думаешь, найдем мы что-нибудь подходящее в этом городишке?

Пес обнюхал покрытую слоем грязи драгоценность.

— Вряд ли, — вздохнул его новый хозяин. — Придется тащиться дальше. Завтра или послезавтра. Харап, слыхал я, богатый город.

Урук привязал рубин к собачьей шее, стараясь, чтобы шнурок и камень как можно меньше бросались в глаза.

— Ты будешь хранителем моей сокровищницы, Пес. Вряд ли тебя кто-нибудь заподозрит.

Они влились в поток пешеходов.

— Купеческая слобода, — обратился Урук к своей собаке.

Когда-то на улице, по которой они шли к рынку, обитали самые богатые и почтенные граждане Ура. Но постепенно все богачи переселились в южный район, к реке. Дома их все еще стояли на прежних местах, но превратились в кабаки и притоны. Из окон верхних этажей выглядывали совершенно голые проститутки, осыпая проходящих мимо мужчин ругательствами, а женщин — плевками. В любом другом месте их бы за это избили, но здесь они были в своем праве.

В харчевнях пока пусто, но это ненадолго. Основное времяпрепровождение весьма многих горожан — сидеть в кабаках, напиваться да лапать проституток. К удивлению Урука, женщины Ура не уступали в этом мужчинам.

Местные жители исподлобья кидали на негра с собакой беглые взгляды, но встречаться с ним глазами опасались. Страх витал в воздухе над городом, и Урук не мог понять, в чем дело. Люди боялись не его, не его меча или собаки. Да и собак в городе было достаточно. Кроме того, на глаза все время попадались козы, кошки и крысы. Многие встречные и сами были при оружии. Похоже, эти люди боялись друг друга. Женщина, проходя мимо купца с Инда, опустила взгляд. Купец уставился на свой кошель. Страх окутывал город, как вечерняя дымка.

Перед рынком располагалось самое большое сооружение Ура, Мохенджо-Даро, «холм мертвых». Он возвышался над городом, словно громадный пузырь над глиняным болотом. Вместо двери вход был закрыт плоским камнем, земля перед которым побелела от пепла.

По ночам улицы города — особенно Купеческой слободы — обходили уборщики, которые подбирали тела мертвых и умирающих. В Мохенджо-Даро последних складывали отдельно, так что днем родственники могли найти больных членов семьи, а кое-кто из попадавших в эту громадную могилу покидал ее на собственных ногах. Но такое случалось редко.

Раз в месяц Мохенджо-Даро начиняли углем и сжигали накопившиеся трупы. Жирный темный дым выходил из многочисленных отверстий в верхней части купола, поднимался к небу и рассеивался над окрестностями.

Три дня печь остывала, затем камень откатывали от входа, крестьяне забирали пепел и удобряли им поля.

Возле Мохенджо-Даро пес остановился и принюхался. Урук потрепал его по шее.

— Вот мы и пришли.

Перед ними раскинулся рынок. По краям обширной площади теснились столы и палатки торговцев. В центре площади торговали местные, в основном, крестьяне. Здесь можно было приобрести лен, ячмень, пиво, свиней и коз — живых и поджаренных; хлеб, сласти, полотно. Все, чем богаты благодатные берега реки Ибекс. Урук, впрочем, повернулся к местным производителям спиной. Его интересовало наружное кольцо торговцев.

Ближайшие к Мохенджо-Даро места занимают торговцы с побережья Бенарского залива. Они привозят древесину и известь — своих в южном Шинаре нет. Далее — Кан-Пурам и другие северные города. Урук остановился возле одного из прилавков, глянул на статуэтки — в основном, богини Каллы — и двинулся дальше. С богатого севера приезжали в Ур мелкие торговцы. «Богатые остаются там, в Кан-Пураме», — заметил про себя Урук.

Дошли до самой южной оконечности рынка, где расположились прибывшие из отдаленных краев, из долины Инда и с Нубийских гор. Если и найдется что-нибудь интересное для Урука, то, конечно, здесь.