— Было дело.

— А ты платил адвокатам, чтобы тебя вытащили из переделок, в которые ты попал по-пьяни?

— Ну, было пару раз.

— А врачам?

— О, ещё как.

— А ты не считаешь, что пластинки продавались хуже из-за твоего пьянства?

— Возможно.

— Возможно?

— Ну, хорошо, точно.

— И последний вопрос: у тебя когда-нибудь отбирали недвижимость или прочее имущество в результате развода по причине твоего алкоголизма?

— Да, у меня забрали всё.

— Итак, Оззи, я тоже вечером подсчитал то, да сё и кое с кем проконсультировался. Хочешь знать, во сколько, по-моему, обошлись тебе твои дурные привычки?

— А почему нет. Валяй!

Он сказал. Меня чуть не вырвало.

Я проснулся со стоном.

«Мать моя женщина! — думаю я, когда зрение возвращается ко мне — видать нехило вчера оттопырился. Лежу на голом бетонном полу в квадратном помещении. На окне — решетка, в углу — ведро, стены испачканы дерьмом. На секунду подумал, что я в общественном туалете. Но нет: решетка на окне говорит сама за себя.

Всё! Надо реально завязывать, чтобы никогда больше не просыпаться в тюремной камере.

Притрагиваюсь к лицу. Ай! Блин, как больно!

Почему-то на мне одета только старая вонючая футболка — я часто в таких спал — и черные блестящие брюки от смокинга. «Уж лучше так — думаю — чем просыпаться в платье Шарон».

Прикидываю, сколько сейчас времени. Семь утра? Девять? Десять? Мои часы исчезли, равно как и мой кошелек. Фараоны, должно быть, запаковали мои вещи в пакет, прежде чем меня закрыть. В кармане остался только помятый счет из «Династии» — моего любимого китайского ресторана. Я представил себя в этом заведении — красный свет как в преисподней — а в нём вижу себя, сидящего за столиком в одной из обитой кожей кабинок, спорю с Шарон, измельчаю таблетки в порошок в этой, ну как её, в ступе. Чем же я так догнался прошлой ночью? Коксом? Снотворным? Амфетамином? Зная себя, наверно всем сразу и чем-то еще.

Чувствую себя отвратительно. Всё болит, особенно, лицо, зубы и нос.

Мне нужен пакет со льдом.

Хочу принять душ.

И к доктору.

— Эй! — кричу сквозь решетку. — Есть там кто?

Тишина.

Пытаюсь сообразить, что же на этот раз натворил мой злой, бухой и обдолбившийся брат-близнец, раз меня вновь посадили. Но в мозгах — дыра. Пустота. Туманные образы посиделки в «Династии», а потом — стоп-кадр. Наверняка, меня снова повязали, когда я мочился на улице. Но если это так, то почему на мне эта пижамная футболка. Меня арестовали дома? Голова раскалывается после того дерьма, которое натолкал в себя. Надеюсь, что еще не использовал один телефонный звонок, ведь я должен сказать Шарон, чтобы она приехала и вытащила меня из тюрьмы. А может она улетела в Штаты. Всегда валила в Штаты, чтобы не попадаться мне на глаза, особенно, после больших скандалов. В таком случае, позвоню Тони Деннису.

Старый добрый Тони. Он вытащит меня отсюда.

Было 3 сентября 1989 года. Мы тогда уже перебрались насовсем в Англию. Купили дом в Литтл Чалфонт в Бекингемшире, назывался Beel House. Он был построен в XVII веке, по-крайней мере, мне так сказала Шарон. В нем когда-то жил Дирк Богард [81] . Это был настоящий дом, а не сраная киношная декорация, каких полно в Калифорнии. Но больше всего я любил своего соседа Джорджа, который жил в чём-то, что раньше называлось сторожкой. Джордж был химиком и сам делал дома вино. Я каждый день стучался к нему в дверь и говорил:

— Джордж, дай-ка бутылку твоего супернапитка.

Его вино было сродни ракетному топливу. Люди прилетали из Америки, отпивали глоток, таращили глаза и спрашивали:

— Охренеть можно, что это такое?

Парочка стаканчиков «Шато де Жорж» и человек лежал без сознания. Но самое смешное — Джордж сам никогда не пил. Был трезвенником. Говорил, например:

— О, мистер Осборн, я видел ночью, как вы подожгли кухню. Значит, вино получилось. Напомните-ка мне, каким я вас намедни потчевал: из бузины или чайного листа?

Но теперь Шарон пасла меня на каждом шагу и при ней я уже не мог отведать шмурдяк от Джорджа. И не мог уже спрятать бутылки в духовке. Поэтому стал закапывать их в саду. Заковыка в том, что я всегда делал это под мухой и на следующий вечер уже не помнил, где, на хер, искать. До двух ночи носился по саду с лопатой и выкапывал повсюду ямки. Потом Шарон спускалась на завтрак, смотрела в окно, а там везде окопы.

— Твою мать! Шарон, смотри! — говорил я тогда. — Кротам опять не спалось ночью.

Потом я поставил прожекторы, чтобы быстрей найти заветную бутылку. Это удовольствие влетело мне в копеечку.

А потом Шарон раскусила меня и моему земледелию пришел конец.

— А я-то глупая чуть не поверила, что в тебе вдруг проснулась такая тяга к садоводству — сказала она.

Ну и хорошо, что я попался на горячем, а то мой организм не выдержал бы такой нагрузки. Мне стукнуло сорок и моя печень начала сдавать. Я знал, что происходит что-то нехорошее. Один раз пошел в паб, а проснулся через пять дней. Какие-то люди подходили ко мне и говорили: