На сцене сидел за синтезатором очень веселый человек, и играл зажигающие мелодии. Сам проповедник, с американским акцентом, бегал по сцене и первым рядам зала и громкими выкриками еще больше заводил толпу. По его команде люди вскакивали с мест и тянули к нему руки, раскачивались в такт музыке и повторяли за ним выкрикиваемые фразы.

Кроме пастора, мы здесь были единственными белыми людьми.

Через полчаса беснования и оглушительной музыки зал «дошел до кондиции» и гуру начал «творить чудеса»: он клал свои руки на головы прихожан, чтобы избавить их от болезней, семейных проблем и прочих неприятностей. Некоторые, особо впечатлительные натуры, после прикосновения гуру, падали в обморок на услужливые руки помощников. «Излечив» таким образом около десятка человек, пастор дал знак прекратить музыку и усадил возбужденную толпу по рядам. Теперь настала очередь прихожанам отблагодарить церковь за «лечение и учение». Помощники понесли по рядам сумки из красной плотной материи.

Я плохо понимал, что говорил до сих пор в микрофон проповедник, но здесь я понял следующее: «Кто хочет пожертвовать суммы более 50 000 квача — кладите их, смелее, в этот мешок, а мы все поаплодируем вам! Так, смелее, смелее… молодцы! Хлопаем в ладоши…

сильнее… вот так! Кладите еще, еще! Теперь второй мешок понесут по рядам, туда мы жертвуем купюры от 10 000 квача…. О! Сколько много желающих! Хорошо… хорошо… Так, теперь последний мешок, для тех, у кого купюры меньше 1000 квача…»

К тому времени, как сбор денег был закончен, Кротов как раз протиснулся к проповеднику и изложил свою просьбу о вписке. «Вписать я вас не могу, но могу помолиться за вас!» — Ответил проповедник и возложил руки на бородатую и лохматую голову Кротова. Сразу после этого он скрылся через черный ход, а Антон занял позицию у выхода из кинотеатра и начал громким голосом сообщать прихожанам свою привычную речь о правильности вписывания путешественников.

Уже через пять минут нас пригласила к себе в гости тетушка Елизавета. На маршрутном такси мы отъехали в восточную часть города.

До сих пор мы ни разу не бывали в Замбии бедняцких кварталов.

По кривым грунтовым дорогам, вместо шикарных машин, двигались ослиные повозки и скрипучие велосипеды. Дома сделаны из каменных кирпичей, которые добывались в ближайших оврагах. Никакой планировки между домами и участками не соблюдалось. У некоторых был небольшой огород, а большинство ограничивалось несколькими курами или поросятами. Грязные дети гоняли в пыли самодельный мяч, старики сидели на завалинке дома и щурились на заходящее солнце, разглядывая редких здесь белых людей да еще и с большими рюкзаками.

Только через полчаса ходьбы мы добрались до дома Елизаветы. Дом был очень большим, но не достроенным. Целый лабиринт коридоров и комнат образовывали стены из голого камня под одной прямоугольной железной крышей. Чердака и подвала не было, вместо потолка над головами переплетались деревянные стропила, в любой комнате было слышно, что происходит в остальных.

В доме-муравейнике жило очень много детей и родственников. Нам было совершенно непонятно происхождение богатства семьи, но только все комнаты с голыми каменными стенами были щедро уставлены мягкой мебелью, телевизорами, видаками и музыкальными центрами. При этом в туалет надо было ходить на улицу, где в 25-ти метрах от дома стояла каменная будка, почему-то без крыши. В эту ночь над головой светят звезды, а когда идет дождь, интересно, посещение туалета совмещается с помывкой в душе?

Для сна нас определили в комнату с широкой кроватью и зеркальным шкафом. Дверей между комнатами не было, вместо них от коридора нас отделяла занавеска.

Во время сытного ужина демонстрировали китайский видеофильм с английскими субтитрами. За стол подсаживались все новые и новые родственники, которым заново приходилось рассказывать свою сущность. Все с удовольствием разглядывали наши фотографии и общались на английском. Мальчик 8-ми лет принес мне букварь для начальной школы, и мы устроили для всех веселое развлечение под названием «юный Патрик учит читать иностранца».

Когда мы удалились в спальню, то имели неосторожность осведомиться о возможности помывки. Старшая дочь Елизаветы принесла к нам в комнату огромных размеров оцинкованный таз, наверное, не меньше 200 литров вместимостью. Потом принесли два ведра горячей воды и кувшинчик. Только я приступил к мытью, как принесли еще и ящик, в котором было не меньше 25-ти видов шампуней. Из двух флакончиков, несмотря на наши протесты, прямо в ведро с водой налили какой-то парфюм. Спать легли такими благоухающими, что даже опасались наутро привлечь внимание диких пчел.

С большим трудом нам удалось отнять нашу одежду, которую хотели унести в стирку. Но все равно до половины ночи из соседних комнат доносились звуки разговоров и громыхания тазов. Если под одной крышей живет полтора десятка людей, то стирка происходит еженощно.

Стрелка в Лусаке. Снова вшестером. — Еще одно посольство ЮАР.

— Самая лучшая церковь! — Коллеги-путешественники. — Интернет из церкви.

— Встреча с Ю.И. Жуковым.

Четвертого декабря 2000-го года на главпочтамте Лусаки, в 10 часов, состоялась стрелка кругосветчиков: Лапшин и Кротов приехали от тетушки Елизаветы, Мамонов и Степанов приехали из экзотической страны Малави, Костенко и Шарлаев — из Танзании. Сергей Лекай и Олег Сенов отделись от нас по тактическим соображениям, и из Дар-эс-Салама поехали на юг, чтобы встречать новый год в Мозамбике и попытаться изготовить приглашение для ЮАР в Мапуту.