Вышел из черных берегов

Гарлем.

Как черная птица

взмахнула

крылом.

Старый труженик, мирный

Гарлем —

К нему,

королем

убийств,

Под пуль трещоточный твист

Ворвался

хулиган

Гиллиган.

Белый, чистый душою Гарлем,

Твой мальчик в руках палача

сгорел.

Под пулями черносердечного

Мэрфи

Плачут над Джеймсом доки и

верфи,

Плачут рабочие всех цветов,

Вышел Гарлем из берегов.

Это не «Хижина дяди Тома» —

Гарлем вздрогнул, как горы от

грома,

Гарлем расстрелянный,

старый Гарлем

Кровавой слезою

клокочет в

горле...

Матушка Пауэл!

Такое

не забывается

скоро.

Я сам в этой жизни,

рыдая, пел

Не раз про такие же

ужас и

горе.

Я знал каннибалов, на крови

помешанных,

Я видел в печах, на столбах

и

на реях

Сожженных, зарезанных и

повешенных

Тебя — негритянку,

меня —

еврея.

Я, многоименный, как ты,

не смею

Свою жестокую память

трогать:

Мы с ней умирали,

мы жили с

нею

На всех смертельных

фашистских дорогах!

Матушка Пауэл,

я