Шонесси взялся за неё в последний раз:

— Миссис Крамер, почему вы считаете, что можете состояться как мать, если вас постигали неудачи буквально во всём, что вы предпринимали в роли взрослого человека?

— Возражаю!

— Возражение принято.

— Я задам вопрос несколько в иной редакции. Каков был самый длинный период ваших отношений с кем-либо в жизни, кроме родителей и подружек?

— Я бы сказала… с моим ребёнком.

— Которого вы видели дважды в году? Миссис Крамер, ваш бывший муж… — нельзя ли утверждать, что отношения с ним были самыми длительными в вашей жизни?

— Да.

— Как долго они длились?

— Мы поженились за два года до появления ребёнка. После чего были четыре очень трудных года.

— То есть вы потерпели поражение в самых длинных, самых важных отношениях в вашей жизни?

— Возражаю.

— Возражение отклоняется.

— Я не потерпела поражения.

— А как иначе вы назовёте, что произошло? Успехом? Брак кончился разводом!

— Я считаю, что это, скорее, его поражение, чем моё.

— Примите мои поздравления, миссис Крамер. Вы внесли нечто новое в законы о браке и семье. Вы оба разведены, миссис Крамер!

— Советник, вы хотели задать вопрос свидетельнице? — спросил судья.

— Я хотел бы спросить, как это представление о надёжности и постоянстве, которое старается создать у нас миссис Крамер, сочетается с неудачей самых длительных, самых важных личных отношений в её жизни?

Она сидела молча.

— Отвечайте, пожалуйста, на вопрос, миссис Крамер, — обратился к ней судья.

— Одно не вытекает из другого.

— Для вас не вытекает! Но ведь это вы потерпели неудачу в самых важных личных взаимоотношениях вашей жизни, не так ли?

— Да, — еле слышно сказала она.

— Вопросов больше не имею.

Джоанна покинула свидетельское место, и на лице её читалось предельное изнеможение.

— С чувством материнства спорить трудно, — сказал Шонесси своему клиенту. — Но мы пустили ей кровь.

После перерыва на ленч на свидетельском месте предстал Сэм Штерн, отец Джоанны. В его задачу, которую он предпринял ради Джоанны, входило дать свидетельские показания об отношениях матери и сына. Грессен выстроил линию его показания таким образом, что они касались, главным образом, одного дня, когда в прошлую субботу Билли был с Джоанной, а Сэм и Гарриет сопутствовали им. Услышав, как Сэм описывает этот прекрасный день и ту раскованность, с которой Джоанна общалась с ребёнком, Тед понял, для чего он был там нужен. Весь порядок этого дня был заранее продуман. И дедушка с бабушкой принимали в нём участие с единственной целью — чтобы выступить на суде в качестве свидетелей. Шонесси попытался подвергнуть его перекрёстному допросу, но не смог ничего извлечь, постольку показания касались ограниченного отрезка времени. В них шла речь только о том, что он видел своими глазами — мать и сын прекрасно проводили время вместе.

Покинув свидетельское место, Сэм попытался проскользнуть мимо Теда не глядя на него. Тед перехватил его за руку,

— Сэм?

У отца Джоанны была опущена голова. Не поднимая глаз, он пробормотал:

— Тед, разве ты не сделал бы того же самого для своего ребёнка? — после чего быстро отошёл.

Других свидетелей Грессен не вызывал. Он решил не расширять рамки дела, придав ему компактный убедительный характер. Главной темой его было материнство. И мать была главной свидетельницей.

Начались показания в пользу ответчика. К первому свидетелю, которым оказался Чарли» Шонесси неизменно обращался как к «доктору», чтобы придать больше веса его словам. Доктор поручился за прекрасный характер Теда и описал его как превосходного родителя.

— Доверили бы вы ему своего ребёнка?

— Я и так доверял. Много раз.

Он описал совместные походы в город вместе с детьми» когда он лично был свидетелем привязанности мальчика к отцу и отца к мальчику. С неподдельной выразительностью в голосе он сказал:

— Сомневаюсь, чтобы я мог быть лучшим отцом в таких обстоятельствах.

Грессен отказался от перекрёстного допроса. С лёгкой улыбкой он просто отверг эти показания как несущественные и непоследовательные. К этой же тактике он прибег и во время показаний следующего свидетеля, невестки Теда, Сенди, которая сообщила, как Тед заботился о благополучии мальчика, чему она сама была свидетельницей, и сказала:

— Мальчик просто обожает его.

Следующей свидетельское место заняла Тельма, которая не могла скрыть нервного возбуждения.

Шонесси спросил её:

— Могли бы вы оценить компетентность мистера Крамера как отца? Что могло бы быть тому доказательством?

— Их отношения, — сказала она, с трудом удерживаясь от слёз.

— Возражаю, ваша честь. Ответ, серьёзно говоря, носит несколько неопределённый характер.

— Возражение принято.

— Могли бы вы припомнить какие-то случаи, которые говорили бы о заботе мистера Крамера о своём ребёнке?

— Он читает Билли, он купает его, он играет с ним, он любит его, он очень добрый человек… и если бы только видели их вместе… этот процесс вообще не мог бы состояться, — и она начала всхлипывать.