— Не беспокойся, атаман, — покорно поклонилась девушка, привычно складывая ладошки у груди, а потом протянула руки к Степану. Тот заворчал недовольно, но не стал прятать седло за спину, а, хоть и весьма неохотно, протянул его шаманке.

Ветерок на пригорке гулял все время, и поэтому никто не обратил внимания на уже давно возникшую на полянке небольшую пылевую воронку, обозначавшуюся шевелением травы и кружащейся над землей мелкой листвой. Но как только пальцы Небабы отпустили заветное седло, а руки девушки напряглись, готовясь принять вес кульбаки, мигом выросший в половину человеческого роста, вихрь метнулся между ними, подхватил седло и резво помчался прочь. С каждым мгновением увеличивая скорость.

— Босоркун! — закричал Куница, прищуривший правый глаз и опознав нечисть. — Держите его!

Но и без команды атамана Василий уже взмахивал крыльями, взмывая над землей, а Небаба, в теле гепарда, несся следом за степным чертом, огромными прыжками. Даже Галия и та что-то шептала, протягивая вслед за быстро удаляющимся вихрем руки, и будто стряхивая воду с кончиков пальцев.

— Леший, помоги! — не придумав ничего лучшего, вспомнил о лесном знакомце Тарас. — Помоги поймать нечистого! Век благодарить буду!

— Извини, человек… — отозвался глухо лесной хозяин, словно сквозь толщу листьев, не показываясь на глаза. — Если бы реликвия помогала только людям супротив людей, я с радостью побегал бы с вихрем наперегонки. И хоть его еще никому и никогда поймать не удавалось, я попытался бы это сделать… Но, ты и меня пойми — дар архистратига и супротив нас огромную силу имеет. Тебе я верю, а как именно распорядится мощью реликвии тот, кому ты ее вручить хочешь? Или его наследник? Нет, Тарас… не помогу. В руках у нечисти она безвредна. Никому не поможет, но и не навредит. Уж не обессудь, ведун, но в таких делах — каждый о своем роду печется…

— Не цепляет… — бессильно опустила руки Галия и склонила голову. — Что-то гораздо сильнее меня закрыло его. Уходит шайтан… Казни меня, господин. Ибо нет мне прощения.

— Да ты-то тут с какого боку?.. — отмахнулся раздраженно Куница. — Делать мне больше нечего, как в дурной злости бабам головы рубить.

А в следующий момент, на поляну, роняя из пасти розовые хлопья пены, еле вполз взмыленный гепард, и рухнул со стоном ничком на землю, после чего отозвался слабым, запыхавшимся голосом Степана.

— Прости, брат… Упустил я его… Слишком уж быстр… чертушка оказался. Прости…

— Ага, теперь ты тоже предложи казнить себя, — рявкнул на него Тарас. — С ума все посходили… Надеюсь, хоть опричник умнее вас будет.

— Обязательно буду, — отозвался Василий, тяжело опускаясь у кострища. — Жизнь на царской службе ко всякому приучает. Хотя, можешь мне поверить, Иоанн Васильевич не преминул бы парочку голов с плеч снять. В назидание иным слугам… Не зря ж его — Грозным прозвали. Но, не все в нашей власти. Как сквозь землю провалился нечистый.

— У нас и так всего четыре головы в наличии. Пришлось бы, для острастки, сразу ополовинить ватагу. А с кем после совет держать? — вымучено улыбнулся Куница. — Делать-то что станем, братцы?

— Ты атаман, тебе и решать… — пожал плечами Степан и неожиданно обратился к девушке. — Галия, прикрой нас с Василием, хоть чем-нибудь, а? Видишь, одежда вся в негодность пришла. Нагишом неудобно, от важных мыслей отвлекает, а мой морок для тебя, что туман летний.

— Уже, — усмехаясь одними уголками губ, ответила девушка. И мужчины оказались облаченными в отличные шаровары и мягкие кожаные безрукавки.

— Спасибо, солнышко, — искренне поблагодарил ее Орлов, с удовольствием разглаживая руками новый наряд. — Все же, брат чародей, женщины в этом деле больше нашего понимают… Ну, так какие мысли будут, атаман? Куды бечь станем?

Истекающее жирком мясо издавало одуряющий аромат, но угрюмо супившиеся люди не обращали на него никакого внимания. И только после того, как в вечернем воздухе отчетливо пахнуло горелым мясом, единственная среди сидящих у костра хмурых путников, светловолосая девушка осторожно дотронулась до плеча одного из мужчин.

— Господин… Атаман… Тарас… Ужин совсем сгорит. Уснули вы все, что ли? Можно, я сниму дичь с жару? А то — голодными останемся.

От голоса девушки мужчина, названный атаманом, очнулся и переспросил:

— Что?

— Мясо пригорает… — повторила Галия.

— Нет, про сон…

— Уснули, говорю все, а мясо сгорает…

Куница перевел рассеянный взгляд на догорающий костер и окончательно пришел в себя.

— Так что ж ты сидишь? — ухватился за ближайший прут, с нанизанной на нем четвертью заячьей тушки и радостно заорал. — Эй, други! Очнитесь! Все не так плохо… Я же вам еще о своем последнем сне рассказать не успел.