Пошла первая пятерка, - скомандовал Левша.
– И я гарантирую, что через полчаса будете пить чай, заедать конфетами и играть на губной гармошке.

Когда в коридоре оставалось всего несколько человек, а кот не подавал признаков жизни, Губернатор затоптался на месте, как будто наложил в штаны. А когда у дверей умывальника остались только бригадир, Левша и он, а кот так и не подал знака, педофил вытер пот с лысины, зажмурил глаза и шагнул в умывальник, как в прорубь. К всеобщему удивлению, кот-ясновидец оставил педофила без внимания. Не подал знака кот и на прикосновение бугра и Левши. И тогда все поняли, что эксперимент провалился.

– Факир был пьян и фокус не удался, - злобно хихикнул ехидным голосом из дальнего угла горбатый, активный гомосексуалист по погремухе Горбачев. – И я всё предвидел. Котяра энтот обнаковенный жулик и прохвост, А Куклачев никакой вовсе не профессор, а всего лишь дрессировщик вшивый и циркач кошачий. И ты, Левый, ни какими иллюзиями не отмажешь свово семейника. От него все неприятности. Пока Плешивого не было, у нас в бригаде, все было на месте. А карамельки в его проходе отыскались. Энто улика весомая. Cчас погоним гонца к смотрящему зоны. Пусть с вором в «законе» советуется и принимает решение. В нашу пользу.

«Обиженные», усмотрев в словах Горбачева глубокий смысл, начали выражать агрессивное нетерпение, и сходка могла закончиться для Плешивого плачевно.

Плешивый педофил, под тяжестью неопровержимых улик и веских горбачевских демагогических аргументов, потерял веру в Левшу и благополучный исход дела. Он начал сдавать психологически, побелел лицом и, пользуясь темнотой, стал незаметно пробираться к выходу. Но маневр не удался. Дверной проем наглухо перекрыл восприявший духом Лисий Хвост и многообещающе прошептал педофилу на ухо:

– Теперь не сорвешься. Мы тебе руку ломать не будем. Как только смотрящий лагеря даст «добро», мы тебя продырявим. И даже Левша тебя не спасет. Он на зоне теперь не в ролях. И за тебя с авторитетами воевать не потянет. Кишка тонкая. Cамому ноги уносить надо. Не зря же на «петушатню» законопатился. Кончилось его время. Он теперь «никто» и зовут его «никак». И бригадир еще старое припомнит, как он его прилюдно «офаршмачил».

– На вору и шапка горит, - громогласно заявил, почувствовавший поддержку, Горбачев, – держи его, Хвост. Плешь хотел стать на «лыжи» и уйти от ответа. Пора его раскупоривать. Давайте слать гонца к смотрящему.

Аудитория одобрительно загудела, требуя справедливого наказания.

Левша включил свет, поднял на уровень груди левую руку ладонью вверх и громко приказал:

– Хватит бакланить, животины! Забыли, кто перед вами? А ты, горбатый флагман перестройки, запомни, – для меня не существуют ни смотрящие, ни жужжащие. Авторитетнее себя никого не знаю. А сейчас все закрыли пасть, встали вдоль стены по периметру и показали левую ладонь. Когда я брал на кухне кастрюлю, то попросил, чтобы Небалютись намазал ее постным маслом и сажей. У кого левая рука в масле и саже, не виноваты. И могут быть свободны. А у кого ладонь чистая, тот побоялся прикоснуться к кастрюле и только подержал над ней руку. У него грязная совесть. Прошу человека с чистой левой рукой и черной душонкой выйти на середину.

Сорок пар глаз устремились к Губернатору, но тот оттолкнул прилипшего к нему Хвоста и гордо показал черную ладонь.

На середину умывальника, пряча руки в карманы, нехотя вышел тощий, прыщавый зек по кличке Шмыгла.

– Мой грех, - повинился он.
– Не судите строго. Нечистый попутал.

– На этот раз братва тебя прощает, - махнул рукой Левша. – Но на эту ночь поменяешься постелью с Плешивым. И стекло с матраса не убирай. Будем считать, что ты йог Робиндранат Тагор. Можешь спать в робе. А тем, с чьей подачи стекло насыпал, передай, что я уже забыл то, что они только начинают понимать. А сейчас волоки гармошку и конфеты.

Шмыгла облегченно вздохнул и еле слышно произнес:

– Гармонику хоть счас доставлю. А за «Раковые шейки» хоть убейте. Их еще вчерась, после отбоя под одеялом умял насухо. До сих пор в горле комом стоят.

– Конфеты на гармошке отыграешь, – нашел решение Левша. – Будешь целую неделю веселить братву блатными напевами.

Шмыгла согласно кивнул головой и понуро поплелся в барак.

Из дальнего угла выдвинулся Горбачев, перевернул волшебную кастрюлю, внимательно обследовал изнутри и, ничего не обнаружив, вопросительно поднял вверх указательный палец.

– Ничего не ясно. А куда котяра запропастился? Тут что-то не так. Не обошлось без черного магнетизма.

– Кот ушел в гости к профессору Куклачеву, – ответил Левша, – и любопытных президентов, которые страну развалили, просил сегодня его не беспокоить по пустякам.

Сергеич не угомонился и продолжал выражать неудовлетворение.

– Любишь ты, Лев, образованных людей в неудобное положение ставить и компроментировать. А сам самоуправством занимаешься. Может, все - таки, зря самолично Шмыгле скощение сделал и с нами не посоветовался – недовольно и кровожадно прошипел Горбачев – мало того, что Шмыгла прошушарился, так он еще есть интригант гнусный. И заслуживает наказания. Хотел, было, прикуп на Плешивого сбагрить. А тут еще и кот, как в воду канул. Недоразумение.