— Ну, так и быть. Пусть остается.

Она расстегнула поводок. Джек радостно тявкнул и побежал обнюхивать вещи.

Приняв окончательное решение, Юлька перестала мучиться.

— Хочешь, сыграем? — предложил Саша, стараясь всячески ей угодить.

— Давай.

В своей школе Юлька почти не знала соперниц, однако всякий раз, начиная играть, особенно с мальчиками, она волновалась. Она играла, не сняв шубки, стоя, молча. Крутой завиток темных волос упал ей на щеку. Юлька нетерпеливо запрятала волосы за ухо.

Саша получил мат на двенадцатом ходу.

— Неинтересно играть, — разочарованно, но вместе с тем облегченно сказала Юлька. — Ты не играешь — ты просто передвигаешь фигуры.

— А ты повторяешь чужие партии. Настоящие мастера создают свои варианты. Ты создала?

Юлька молча убирала шахматы.

— Что? — подзадоривал Саша. — Только гениальный человек может стать гроссмейстером.

— Гениальному легче. Мне будет труднее. Вот и вся разница.

— Значит, будешь?

— Обязательно.

Редко случалось ее переспорить.

— А почему все-таки ты хочешь? — допытывался Саша.

— Так просто. Джек, не хулигань! Но главным образом потому, что советская шахматистка должна взять мировое первенство.

— Ты хочешь добиться в женском турнире?

— И в мужском.

Она говорила спокойно о своих будущих победах, как о деле решенном. Вполне возможно, что так и будет. В глубине души Саша ее уважал.

— Расскажи-ка, страшно вам было с Костей сегодня? — спросила Юлька, разглядывая потрепанную обложку «Современных дебютов».

Вопрос Юльки вернул Саше то особенное, тревожное и в то же время радостное настроение, в каком он прожил все сегодняшнее утро. И хотя страшно ему было только до начала собрания, а потом, напротив, легко и свободно, он все же сказал:

— Знаешь, как трудно было! У нас строго принимают. Не каждый пройдет. По всем вопросам проверка! По дисциплине, учебе, а особенно по политике. У нас секретарь очень требовательный. А принципиальный какой!

— Коля Богатов?

— Да. Он на вид только обыкновенный. Верно, не обратишь никакого внимания? Высоченный разве уж очень, а больше ничем не выделяется, верно? Но деловой. А главное — справедливый.

— Вот это хорошо, — сказала задумчиво Юлька.

— У нас вообще мало несправедливых ребят, — продолжал Саша. — Им у нас плохое житье.

— «У нас, у нас»! — вдруг рассердилась Юлька. — А в нашей школе им рай?

— Ты своих тоже хвали, если есть за что, — обиделся Саша. — Никто не запрещает.

Юлька слегка качнула головой, отчего кудрявая прядка снова выскочила из-за уха.

— Я думаю не о том. Я думаю, если человек вступил в комсомол, он должен измениться, стать каким-то другим: серьезным, умным. Да?

— В один день не изменишься, — возразил Саша, чувствуя себя все же немного смущенным.

— Конечно, — согласилась Юлька. — Саша, зачем твоя мама улетела?

— На операцию.

— Ну, хорошо. Пусть Джек ночует у тебя, пока она не вернется. Он замечательный сторож, увидишь!

Юлька присела на корточки.

Джек радостно взвизгнул, ткнулся мордой в ее колени. Она потрепала его между ушами.

— Не корми Джека, — распорядилась она. — Он должен есть дома, чтобы не отвыкнуть от хозяина.

Юлька ушла. Джек заскулил, царапая лапами в дверь. Саша усадил его с собой рядом в кресло. Упрямец спрыгнул и ушел снова к двери.

Саша бился с ним целый час.

Наконец Джек задремал. Саша долго сидел за уроками.

Тишина в комнате. Саша вспомнил о маме. Отчего-то грустно немного.

Засыпая, он представил, как в большом холодном небе растаяла черная точка, и стало совсем уже грустно. Саша свесился и нащупал Джека рукой. Щенок спал, свернувшись клубком. Саша погладил его мерно вздымающийся теплый живот и тоже заснул.

В то время как Юлька разыгрывала шахматную партию с Сашей Емельяновым, ее брат, Костя Гладков, сидя в пионерской комнате, обдумывал план работы двадцать первого отряда.